Иерархический конструкт массовой культуры и характер его влияния на субъект

Исходя из разделения массовой культуры на три уровня (китч, мид, арт), в статье проводится анализ проявле­ния субъектности на каждом из них. Основная мысль заключается в том, что на уровне китча субъект разрушает­ся, на уровне мида он сохраняется, а на уровне арта он развивается.

Ключевые слова: субъект, иерархический конструкт, массовая культура, субъектность, уровни массовой куль­туры, китч, мид, арт.

Психологическая наука имеет богатый категориальный аппарат, а такие понятия, как «индивид», «личность» и «субъект» об­разуют определенный каркас, вокруг кото­рого «вращается» научно-психологическое знание. Но вместе с тем психология далеко не часто использует свой серьезный теоре­тический инструментарий для описания и объяснения феноменов и явлений, которые имеют общегуманитарный статус. А для анализа культурных явлений, особенно если этот анализ предполагает рассмотрение не столько самих этих явлений, сколько про­блему человека, помещенного во внутри­культурный контекст, психологический арсе­нал просто необходим. Так, если мы можем описать понятия культуры с философских или собственно культурологических позиций, то категория субъекта однозначно требует пси­хологического осмысления.

Поскольку предметом нашего исследова­ния является представленность субъекта в массовой культуре, то необходимо в первую очередь определиться с содержанием кате­горий, о которых пойдет речь. Сначала нужно выработать представление о содер­жании понятия «массовая культура». Не­смотря на то, что оно довольно часто используется в современной философской и культурологической литературе, его внут­реннее наполнение недостаточно четко определено.

Очень трудно дать точную и исчерпы­вающую характеристику явлению культуры; его предельная широта лишает нас возмож­ности в полной мере определить это явле­ние. Уместно упомянуть закон обратного отношения между объемом понятия и его содержанием, согласно которому чем шире представляется изучаемый объект, тем труднее дать этому объекту исчерпывающее определение. Культура проникает во все сферы человеческого бытия — от повседнев­ности и быта отдельного индивида до меж­национальных отношений. Культура — это искусственная, созданная человеком реаль­ность, отличающаяся от естественно при­родного бытия [Колесник, 2006].

Но в настоящем исследовании мы не за­даемся целью обозначить единственное правильное определение культуры. Мы хо­тим дать определение именно массовой культуры, которая выступает менее широ­ким явлением, чем культура в целом. Среди всех форм культуры именно массовая при­знается доминирующей [Гашкова, 2001] и вместе с тем противоречивой для того, чтобы дать ей однозначное определение [Сорокина, 2001]. Благодаря этой ее проти­воречивости и гетерогенности, по нашему мнению, следует разделить массовую куль­туру на отдельные элементы, каждый из ко­торых отличается от других по характеру оказываемого на субъект влияния.

Как отмечает В. В. Гопко, массовая куль­тура — это особая социальная реальность, детерминирующая действия индивида — субъекта этой реальности; она навязывает ему свою волю и манипулирует его созна­нием [Гопко, 2006]. А. В. Костина называет субъект массовой культуры недифференци­рованным, с невыраженным личностным началом, особенности которого — некритич­ность восприятия и оценок, управляемость и духовная инфантильность [Костина, 2006]. Видно, что исследователи сходятся во взглядах относительно масскульта как явле­ния, манипулирующего сознанием человека, в результате чего последний утрачивает свои субъектные качества.

Вообще, многие исследователи склонны выражать резко критическое отношение к массовой культуре. Стоит предположить, что манера критиковать масскульт благода­ря своей «массовой» распространенности является одним из элементов самого мас- скульта. Массовая культура — явление, внутри которого все мы находимся и реали­зуемся как личности и субъекты своего жизненного пути. И поэтому, благодаря всеохватности массовой культуры, от кото­рой, так же как и от общества, убежать нельзя, мы не можем позволить себе крити­ковать ее, так как тем самым критикуем са­мих себя, свое культурное пространство. Конечно, можно согласиться с расхожим мнением о том, что масскульт элиминирует субъектные качества личности, превращает субъекта в пассивного потребителя (консъ- юмера), конформиста, безоценочно усваи­вающего нормы, навязываемые ему извне средствами массовой коммуникации, рекла­мой, модой и т. д. Однако следует ли такой резко негативистский подход распростра­нять на все поле массовой культуры, пред­ставляя последнюю как гомогенное и в ка­ком-то смысле ризоматичное образование, неподвластное разделению на части или уровни?

Проблема настоящего исследования за­ключается в том, чтобы, представив массовую культуру в виде иерархического конструкта, проанализировать характер ее влияния на субъектные качества личности. Но предва­рительно следует определиться с содержа­нием самого понятия «субъект».

В психологической литературе мы нахо­дим много вариантов понятийной репрезен­тации категории субъекта. Этой категории уделяли пристальное внимание С. Л. Рубин­штейн, Б. Г. Ананьев, А. В. Брушлинский, К. А. Абульханова-Славская, Е. А. Сергиенко и др. Объем данной статьи не позволяет углубиться в многообразие представлений о субъекте, поэтому, следуя принципу обоб­щения, мы, основываясь на теориях выше­перечисленных авторов, обозначим соб­ственное понимание интересующей нас ка­тегории. Под «субъектом» понимается тво­рец своего жизненного пути, обладающий высшим уровнем целостности, сознатель­ности и автономности (независимости), способный к самодетерминации и зани­мающий активную деятельную и мировоз­зренческую позицию по отношению к себе и окружающему миру, позволяющую ему раз­виваться в процессе жизнедеятельности. Субъект — зрелая личность, способная к творчеству и рефлексии. Целостность (це­лостность мировоззренческой позиции), автономность (способность к самодетер­минации) и осознанность представляются основными атрибутивными характеристи­ками субъекта, которые в своей совокупно­сти формируют такое системное образо­вание, как субъектность. Таким образом, субъект у нас приобретает именно психоло­гическое описание, которое характеризует его сущность и включает в себя основные присущие ему особенности: сознательность, самодетерминированность, целостность ми­ровоззрения.

Разрешить проблему влияния массовой культуры на субъектность позволяет мо­дель, представленная из трех уровней мас­совой культуры. В современной культуро­логии принято разделять массовую культуру на три потока (уровня): китч, мид и арт, где первое — это примитивный и низкопробный товар, второе — нечто среднее, а третье — высококачественные произведения [Аблеев, Кузьминская, 2002]. Такое разделение мас­совой культуры на первый взгляд может показаться не совсем уместным, но оно вполне оправдывает нашу мысль, согласно которой масскульт рассматривается как ши­рокое явление, а потому его невозможно свести к категорическому оценочному опре­делению: только «хорошо» или только «плохо» (как это делают многие ученые). Каждый уровень масскульта — в силу своего отличия от других уровней — по-своему влияет на субъект. Рассмотрим специфику воздействия на субъект каждого уровня массовой культуры в отдельности.

Китч. В отношении китча как низшего уровня можно совершенно однозначно ска­зать, что он разрушает субъектность, репро­дуцируя некритическое и нетворческое соз­нание, функционируя согласно закону экономии интеллектуальных сил. В общем, его воздействие на субъектность представ­ляется максимально тоталитарным, в отли­чие от других уровней массовой культуры. Мода и реклама в основном функционируют на данном уровне, и эти тенденции являют­ся не только средствами рекламы китча, но и самим его продуктом. Чем более эффек­тивно их функционирование, тем больше людей склонны потреблять именно эту про­дукцию, поскольку китч, по замечанию

В.   В. Гопко, обладает высокой проникаю­щей способностью [Гопко, 2006]. Недаром многие исследователи критикуют массовую культуру, отождествляя ее с китчем: все- таки это самый низменный и в то же время самый широкий в смысле популярности уровень, и эти два его качества — низость и популярность — обеспечили редукцию мас- скульта в глазах большинства ученых до китча.

В смысле широты китча уместно вспом­нить теорию естественного отбора, согласно которой сильные побеждают слабых, вслед­ствие чего происходит прогресс. Если же представить ситуацию наоборот, то мы уви­дим вместо прогресса упадок, декаданс. В данном случае мы понимаем теорию есте­ственного отбора не в классическом смысле (дарвиновском), а именно в культурном (скорее ницшеанском). Наблюдая за гегемо­нией китча внутри здания современной культуры, мы можем прогнозировать обрат­ный результат естественного отбора; проис­ходит настоящий культурный регресс — «слабые» (т. е. потребители китча) пред­ставляют собой в количественном смысле большинство, а потому и превосходство над «сильными». И вместе с редукцией культу­ры редуцируются также субъектные качест­ва человека.

Современный китч представлен в китч- журналистике (глянцевые журналы, страни­цы которых испещрены бессодержательны­ми «сенсационными» статьями, и т. д.), музыкальной попсе, низкопробном кинема­тографе, бульварном чтиве, массовой поли­тике и отчасти в массовом образовании (редукционистское введение тестов или уменьшение требовательности к ученикам). Все эти проявления китч-культуры оказывают негативное воздействие на мировоззрение субъекта, его этические и эстетические цен­ности, на место которых водружают свои псевдоценности. Всю продукцию китча можно наделить понятиями бездарности, шаблонности, низкокачественности и се­миотической простоты. Китч интеллекту­ально доступен, так как не требует умствен­ного напряжения, и эта простота и доступ­ность создают нерефлексивного, расщепленного субъекта. Можно сказать, что китч ориентирован не на общество, а именно на массы. Главной чертой китча, точнее, целью, выступает коммерциализа­ция; культура и искусство уже не интересны сами по себе, в своей самодостаточности, стали средством заработка, а заработок стал основной ценностью культуры. Но посколь­ку массы поглощают, как правило, некаче­ственный и низкоинтеллектуальный товар, то в коммерческих целях именно его и стоит производить; так происходит постоянно расширяющееся воспроизводство шир- потребной коммерческой продукции. Эта гегемония китча делает его культурой по­вседневности.

Китч однозначен. Он подает проблема­тику предельно упрощенно (редукция — один из его механизмов), опирается на сте­реотипность сюжетов и идей, ориентируется на обывателя и, оказывая воздействие на социум, осуществляет его массовизацию и десубъективизацию. Этой однозначностью он притупляет способность субъекта к реф­лексии и делает из него бездумного робота. Кроме того, он усиливает данную тенден­цию своей развлекательной направленно­стью. По словам М. А. Грекова, субъект уходит в мир иллюзий (компьютерные иг­ры), отчуждается от реальности и, вытесняя бытие, тратит себя на псевдореализацию [Греков, 2008]. Конечно, если индивидуаль­ная история человека, его жизненный опыт всегда были связаны с культурой китча, то у него не было подходящего стимула для раз­вития субъектных качеств, но если он в бо­лее зрелом возрасте столкнулся с данной культурой, то он способен отчасти противо­стоять ее внушениям.

Однако существует еще два уровня — мид и арт. Нельзя сказать, что мода и реклама им абсолютно несвойственны, но их продукты, как правило, рекламируются в меньшей сте­пени. Их потребители сами осознанно вы­бирают, чему стоит отдавать предпочтение, а чему — нет. Иначе говоря, если китч мас- сифицирует общество, то мид и арт, наобо­рот, его демассифицируют.

Мид как некая «золотая» середина труд­но поддается понятийной репрезентации, тем более границы, существующие между уровнями, отличаются размытостью. Мид можно представить как грань между артом и китчем. Этот уровень массовой культуры можно рассмотреть на примере вкусов со­временной общественности, тяготеющих к околонаучной литературе.

Если обратить внимание на вкусы совре­менного «интеллектуального» общества, то констатация факта упрощения, редукциони- зации науки вряд ли кого-то удивит. По крайней мере, редукционизм не самой науки как таковой, а той сферы, которой интересу­ется общественность. Конечно, наука изна­чально не была предназначена для широких масс и ей должны были заниматься лишь отдельные личности, посвященные, но со­путствующая нашему времени просвети­тельская тенденция в некоторой степени меняет этот классический постулат. Хотя это изменение незначительно, поскольку термин «просветительская» скорее гипербо­лизирует и оптимизирует данную тенден­цию; ей более будет соответствовать термин «околопросветительская». В чем же она за­ключается?

Народ активно начинает интересоваться литературой, лишь отчасти находящейся в дискурсе науки. Медицина, философия, психология и т. д. При поверхностном рас­смотрении можно данное стечение вещей назвать интеллектуализацией масс, одна­ко… Медицина заменена нетрадиционными практиками: шаманизм, ведовство, знахар­ство вплоть до откровенного оккультизма. Тем самым она уже утрачивает свое перво­начальное (научное) название и переходит в другую сферу, околонаучную. Великими философами теперь считаются К. Кастанеда, П. Коэлье, Куатье и т. д. Что же касается психологии, то имеет смысл назвать имена Н. Козлова и Н. Курпатова, книги которых стали бестселлерами. Вполне возможно, что перечисленные явления в какой-то степени дополняют научный дискурс и вносят в него свою лепту. Например, психология давно уже разбилась на два лагеря — практиков и теоретиков, точек соприкосновения между которыми практически не осталось, и у ка­ждого лагеря свои авторитеты. Но сравни­тельный анализ науки и названных явлений, равно как фиксация полезности / бесполез­ности последних не является предметом нашего рассмотрения. Факт заключается в том, что общественность испытывает ог­ромный интерес или к предельно редуциро­ванной науке или лишь к околонаучной литературе, к «профанности», выражаясь языком Генона.

По нашему мнению, здесь нечему удив­ляться. Учитывая напряженный образ жизни современного россиянина и непосредствен­но с этим связанное состояние культуры в стране, стоит только ожидать повальный эскапизм от интеллектуальной деятельно­сти, желание убежать от таких же напря­женных, как и вся жизнь, размышлений, но убежать не к развлечениям пустого китча, а к более цивилизованным видам деятельно­сти. Можно порадоваться за то, что массы хотя бы что-то читают, чем-то интересуют­ся. Этот редукционизм мы не можем назвать китчем как проявлением предельно низкого уровня массовой культуры — если бы книж­ные магазины вообще закрылись за нена­добностью, это знаменовало бы собой пол­ный упадок, но, к счастью, такого не происходит.

Помимо усталости народа, в качестве причины появления в его среде таких низ­ких (по сравнению с подлинно научным творчеством) интересов, можно назвать, что массмедийность, подстраиваясь под вкусы масс, специально рекламирует то, что по­следним должно понравиться. Нет смысла вносить в массы труды, например, предста­вителей немецкой классической филосо­фии — они все равно их читать не будут; подлинно научная литература обречена на лежание в самых отдаленных уголках биб­лиотек под вековым слоем пыли. Однако вполне логично рекламировать то, что заве­домо придется ей по вкусу. Таким образом, круг замыкается. С одной стороны, общест­венность проявляет познавательную актив­ность в соответствии со своими вкусами, а с другой — эти вкусы специально (в коммер­ческих целях, конечно) поощряются мас- смедийностью и в некотором смысле ею создаются. Мысль Э. Тоффлера напоминает наше понимание этого замкнутого круга, когда он отмечает: один из критериев куль­турного разнообразия общества — количест­во разнообразных книг; чем более стандар­тизированы вкусы народа, тем меньший ассортимент книжной продукции [Тоффлер]. Другими словами, известный футу­ролог основной критерий культурного раз­вития общества видит в разнообразии книг. Однако он учитывает только количествен­ный фактор, в то время как фактор качества имеет немаловажное значение: имеется большая разница между тиражированием так называемого «бульварного» чтива в ли­це сентиментальных романов и широким распространением научно-философской ли­тературы, побуждающей не только к пере­живаниям, но и к размышлениям.

Общество продолжает интересоваться художественными произведениями, которые целесообразно объединить под общим на­званием «массовая беллетристика». Массо­вая беллетристика ориентируется в первую очередь на вкусы читателя, а не на эстетику или авторское самовыражение. Ее главная особенность — занимательность без оказания глубокого влияния на духовный мир субъ­екта. Данная форма литературы не оказыва­ет ни позитивного, ни негативного воздей­ствия на субъект, — она его развлекает. Но если в таком развлечении, временном отды­хе и отходе от насущных проблем усматри­вать некоторый психотерапевтический эф­фект, то массовой беллетристике отчасти можно придать положительный характер влияния на субъект.

В качестве еще одного примера мид- культуры можно привести большинство продукции американского кинематографа. Несмотря на огульную критику американ­ских фильмов, многие из них отличаются невоспроизводимостью благодаря наличию дорогих и качественных спецэффектов, что уже выводит их за рамки китча. Конечно, характер данной кинематографии отличает­ся бедностью духовной, интеллектуальной и моральной составляющих, но в то же время трудно согласиться с их полным отсутстви­ем в таких известных фильмах, как «Зеленая миля», «Контакт», «Форрест Гамп», «Пиа­нист», «Трасса 60» и т. д.

К веяниям мид-культуры также относит­ся адаптация классики к «экранной» культу­ре, например экранизация «Войны и мира», мода на высокохудожественные произведе­ния. В общем, как отмечает Б. С. Ерасов, для мид-культуры характерно соединение образцов популярной культуры и высокой [Ерасов, 2000].

Мид-культура упрощает продукт высо­кой культурной традиции, но, занимая сре­динное положение, не уподобляется китчу, т. е. сохраняет некоторую грань редуциро­вания. В редукционизме, о котором мы сей­час говорим, несомненно, имеется позитив­ный аспект. Так, положительное действие научного редукционизма наблюдается в школьном обучении, где крайне неэффек­тивно было бы перегружать сознание детей сложной научной терминологией, а упро­щение этого языка обеспечивает эффектив­ность понимания и усвоения. Однако если школьники не могут сразу постигать науч­ный дискурс в его настоящей сложной фор­ме, то массы не хотят этого.

Арт. Конечно, влияние массовой культу­ры на субъект более или менее легко подда­ется пониманию, а взаимообратный процесс понять значительно труднее. Если говорить о предельной форме воздействия субъекта на массовую культуру, уместно вспомнить теорию Ф. Ницше о сверхчеловеке, «сокру­шителе скрижалей», который возвышается над массовой культурой. Концепция М. Фу­ко об «основателях дискурсивности» также будет иметь место в данном контексте. Но обе теории требуют от человека не просто подлинных субъектных качеств, а их пре­дельно высокого развития, гениальности, которая присуща лишь небольшому количе­ству людей. Давать возможность только ге­нию воздействовать на массовую культуру, лишая такой возможности других людей, мы не станем, поскольку подобная концеп­ция кажется нам слишком пессимистичной и обрекающей «всех остальных», не вписы­ваемых в ее рамки, оставаться на уровне пассивных реципиентов, смиренно пропус­кающих через себя (и внутрь себя) любые воздействия.

Арт-культура направлена на формирова­ние субъекта с присущими ему творческими и интеллектуальными качествами. Когда человек творчески проявляет свою индиви­дуальность, креативные потенции своего индивидуального стиля, он, выходя за гра­ницы дозволенного, занимает место над культурой и перестает быть ее пассивным потребителем; перерастая культуру, он сам начинает ее развивать. Подтверждение этой мысли мы находим в работе А. С. Шарова, который называет творчество взаимопере­ходом ценностей человека в ценности куль­туры [Шаров, 2000]. Хотя, по нашему мне­нию, вместо термина «взаимопереход» более уместным будет слово «переход», так как имеется в виду не двусторонний про­цесс, а именно интериоризация культурой ценностей отдельного субъекта.

Деятели культуры и искусства — ученые, музыканты, писатели и т. д. — все они в не­котором роде влияют на состояние мас- скульта, и каждый из них осуществляет свой вклад в культуру. Но в то же время они, на­ходясь внутри культурного пространства, не могут полностью абстрагироваться от него, что влечет за собой обратное влияние мас­совой культуры на них, и здесь становится уместным понятие взаимоперехода. В таком случае происходит коммуникация между субъектом и культурой, характеризующая себя двусторонностью, наличием обратной связи. Массы, не являющиеся субъектами, лишены этой коммуникации, и обречены на выполнение роли пассивного потребителя. Здесь и заключено отличие арта от китча. Ценители высокого искусства в своем большинстве люди интеллектуального тру­да, чей уровень развития позволяет сопро­тивляться манипуляционным воздействиям извне и совершать осознанный выбор. Арт как форма культуры, будучи, в отличие от китча, менее тиражированным и непонят­ным для масс, далек от повседневности и являет собой нечто более высокое, духов­ное, надповседневное.

Мид- и арт-культура, фигурируя в кон­тексте политики, препятствуют распростра­нению политических мифологем и поклоне­нию харизматическим лидерам. Можно сказать, что они противопоставляют себя политическому манипулированию и тотали- зации общественного порядка.

Мы рассматриваем отношения массовой культуры и субъектности как симбиотиче­ские. С одной стороны, массовая культура формирует субъектность, оказывая пози­тивное влияние на индивидуальное разви­тие. С другой же стороны, масскульт огра­ничивает эту субъектность определенными рамками, препятствуя ее дальнейшему раз­витию, достигая которого она могла бы воз­выситься над массовой культурой и проти­вопоставить себя последней. Человек не может жить и развиваться без массовой культуры, вообще без культуры как тако­вой; находясь в отдалении от культуры, он уподобляется животному. Но вместе с тем массовая культура редко позволяет человеку «стать выше себя самой». В этом и заклю­чена диалектичность взаимоотношений мас­совой культуры и субъекта. И для того что­бы создать четкое разграничение между конструктивным и деструктивным влиянием массовой культуры на субъектность, мы приняли уровневую модель массовой куль­туры, каждый уровень которой оказывает одно из этих влияний: китч — негативное, мид и арт — позитивное.

Издавна основную роль в окультурива­нии человека занимали образование и вос­питание. Однако в ситуации, когда они сами приняли недостаточно высокий культурный образ, не стоит воспринимать их как неос­поримые авторитеты в контексте повыше­ния общей культуры. В первую очередь необходимо обеспечить нормальное, нере­дуцированное функционирование обоих процессов формирования личности и пол­ноценного субъекта, для чего требуется вы­нести их за скобки массовой культуры (по крайней мере, используя термин

А.   В. Пронькиной, ее «общепринятых» ти­пов), поставить «по ту сторону добра и зла», в область арт-культуры, граничащей с эли­тарной. Как отмечает К. А. Овчинникова, особая роль в становлении ответственной, творческой и целостной личности, в ее оду­хотворении, отведена образованию и воспи­танию, определяющих суть общественных изменений [Овчинникова, 2007]. Но важно также знать, что представляет собой совре­менная образовательная и воспитательная деятельность, чтобы понять, в какой степе­ни она способна содействовать становлению подлинного субъекта.

Мы приходим к заключению, согласно которому массовую культуру следует пред­ставлять не в виде гомогенного образова­ния, а в виде иерархического конструкта. Изложенные положения дают нам возмож­ность сформулировать основной вывод. Массовая культура оказывает разнородное влияние на субъект, а именно: китч-куль­тура разрушает субъектные качества, мид-культура их сохраняет, арт-культура их развивает. Таким образом, критика, направ­ленная в адрес массовой культуры, далеко не всегда оправданна и может распростра­няться лишь на отдельные части масскульта, не имея возможности экстраполироваться на весь конструкт.

Список литературы

Аблеев С. Р., Кузьминская С. И. Массовая культура современного общества: теорети­ческий анализ и практические выводы // Человек в социальном мире: проблемы, ис­следования, перспективы: Научно-практи­ческий вестник. 2002. Вып. 1 (8). С. 39-42.

Гашкова Е. М. Культура: массовая, тра­диционная, «срединная» // Российская мас­совая культура конца ХХ века: Материалы круглого стола. 4 декабря 2001 г. СПб.: Санкт-Петербургское философское общест­во. 2001. С. 40-41.

Гопко В. В. Воля в массовой культуре: Дис. … канд. филос. наук. Омск, 2006. 148 с.

Греков М. А. Феномен эскапизма в ме­дианасыщенном обществе: Автореф. дис. … канд. филос. наук. Омск, 2008.

Ерасов Б. С. Социальная культурология: Учеб. для студентов вузов. 3-е изд., перераб. и доп. М.: Аспект Пресс, 2000. 591 с.

Колесник М. В. Технический субстрат массовой культуры // Гуманитарные иссле­дования: Межвуз. сб. науч. тр. Вып. 11. Омск: Изд-во ОмГПУ, 2006. С. 25-30.

Костина А. В. Массовая культура как феномен постиндустриального общества.

3-е изд., стереотип. М.: КомКнига, 2006. 352 с.

Овчинникова К. А. Человеческое измере­ние глобализирующегося мира: нравствен­ный аспект: Автореф. дис. . канд. филос. наук. М., 2007.

Сорокина В. Н. Массовые коммуникации и массовая культура // Российская массовая культура конца ХХ века: Материалы круг­лого стола. 4 декабря 2001 г. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество. 2001. С.160-162.

Тоффлер Э. Футурошок. СПб., 1997. 464 с.

Шаров А. С. Ограниченный человек: зна­чимость, активность, рефлексия: Моногра­фия. Омск: Изд-во ОмГПУ, 2000. 358 с.

Ильин А.Н. Иерархический конструкт массовой культуры и характер его влияния на субъект // Вестник Новосибирского государственного университета. Cерия: Психология Т. 3, вып. 2, 2009. С. 116-122.