Почти любой политик в качестве одной из основных задач своей деятельности считает легитимацию себя в глазах широкой общественности. Легитимировать свою управленческую деятельность можно, условно говоря, двумя способами: 1) обеспечить принятие и реализацию выгодных обществу законов, 2) создать видимость обеспечения принятия и реализации выгодных обществу законов. Второй способ сегодня очень «хорошо» представлен российским правительством.
Единоросский дискурс представляет из себя политическую мифологему, которая выражается в фальсификации реального положения дел в стране (через СМИ) и собственных политических целей (через мифотворческие обещания). И самое страшное – люди верят этим профессиональным бормотателям бреда! Впрочем, люди им верили всегда. Достаточно вспомнить религиозный бред, которым церковники вуалировали свои зверские деяния во времена средневековья (и не только) – инквизиция во имя бога, костры ради благоденствия всего человечества. Наглядны также и советские лозунги, исходящие не только из уст генсека, но и простого агитатора заводской партийной организации – «союз нерушимых республик свободных», «к коммунизму идем» и прочее. А так как свято место пусто не бывает, теперь появился плацдарм для нового мифотворчества, для нового идеологического истеблишмента. Общественное мнение формируется посредством репрессивной инстанции авторов сообщений.
Понятие политического мифотворчества получило широкое распространение в философии постмодернизма. Политические идеологии наших обществ, как они сами себя обозначают, являются в точности мифами; их символическая действенность (доверие верующих, поддержка масс) совершенно не гарантирует их адекватность реальности, на объяснение которой они претендуют» [1], — пишет В. Декомб. Конечно, мысль Декомба отличается высокой степенью абстрактности, когда он говорит о политических идеологиях вообще, а не о какой-то конкретной идеологии, но, тем не менее, она не лишена содержания. Миф – высказывание, не соответствующее фактам, действительности. А так как язык является частью действительности, миф в большей степени соблюдает ритуал поддерживания видимости действительности. Особенно этот ритуал ненарушения имплицитного кода лжи и поддержания идеологического гомеостаза имеет место в тоталитарных обществах, где почти нет фактов, отдельных от идеологии, где народ, видя голого короля, соглашаются в том, что его платье прекрасно.
В.В. Гопко рассматривает политический миф как метод коррекции сознания масс, конечная цель которого – оказание воздействия на индивидуальную и общественную воли. Миф – это камуфляж интересов государства, преследующего своекорыстные цели. Миф дезориентирует разум и снижает волевые устремления общества, которые могут помешать реализации меркантильных целей «верхушки» [2]. Политики вообще любят демонстрировать нашему вниманию некие факты (по крайней мере то, что они сами называют фактами), которые укрепляют веру масс в общественную полезность их помыслов. Однако «непререкаемых политических истин не существует, у каждой политической силы есть «свои» факты, а из любого события она «делает» тот или иной факт в соответствии со своими политическими интересами» [3]. Да и СМИ под давлением политиков теперь активно «порождают» эти факты. «Наличие свободной прессы – один из важнейших элементов гражданского общества», — говорил Путин, а также неоднократно гарантировал свободу слова и развитие демократического государства: «свобода слова была и останется незыблемой ценностью российской демократии. Это наша принципиальная позиция». Если его реальные действия, направленные в сторону «развития» демократии, являются действиями узурпатора, то его слова, противоречащие действиям, являются словами лицемера.
А массы, воспринимая всяческие политические бредни, свято начинают им верить, забывая о границе между свободой своего мнения и навязываемых с телеэкранов «истин». Собственно, эти «истины» и лишают нас идеологической свободы; косвенно и незаметно. Мифы становятся событием, скрывая отсутствие События. Причем люди верят не только потому, что в поле их зрения не попадают альтернативные источники – скрываемые и запрещаемые за то, что пишут правду. Чисто психологически рядовому обывателю намного проще создать вокруг себя атмосферу комфорта, которая будет опираться на миф о том, что в стране все хорошо, и жить спокойно в своей конуре. Это проще, безопасней и уютней. В данном случае миф получает статус микрокосма, микроклимата, дома. В таком мифе привлекательной становится его красота, а не правдивость; о его истинности вопроса вообще не ставится. Главное, что он создает возможность принимать желаемое за действительное.
Идеология создается, идеология навязывается, но эта идеология не обладает смыслом, у нее нет референта. Идеология – это учение об идеях, с помощью которого можно установить твердые основы для политики, этики и т.д.; это универсальная наука об идеях [4]. И наверняка деятельность господствующей «партии» можно определить, обращаясь ко второму определению идеологии, где она выступает наукой, и к тому же универсальной. Теперь идеология может претендовать на статус сверхнаучной истинности и достоверности. Почему «сверхнаучной»? Направление постпозитивизма в лице преимущественно Карла Поппера обосновало невозможность приведения полного и исчерпывающего доказательства какой-либо научной теории; доказать нельзя ничего. Но истинность идеологии, особенно идеологии единороссов (не без сарказма сказано) обосновать можно (чем и занимаются СМИ), следовательно, она находится за рамками науки, в сфере более высокой, в области сверхнауки. Правдивое утверждение – то, лживость которого не представляется возможным доказать. Стало быть, все мы, будучи абсолютно уверенными в непогрешимости навязываемой нам сейчас идеологии, должны безо всякой критики, сомнений и плохих помыслов идти вперед, высоко держа над собой единоросские флаги. Остается только верить в непогрешимость государственной машины.
Г.Г. Почепцов [5] приводит следующую схему коммуникативного воздействия на массы: когнитивное поле – информационное поле – реальное поле. Когнитивное поле представляет собой воззрения и убеждения народа, которые начинают постепенно меняться под определенным воздействием (выдвижение доминирующей идеи ее лидерами). После трансформации когнитивного поля происходит изменение информационного поля (тиражирование этой идеи посредством СМИ). А на последнем этапе мы наблюдаем конкретную реализацию изменений этих двух полей в реальности (поведенческое воплощение идеи). Таким образом, сначала происходит выдвижение идеи, которой должен следовать народ, гласящей о позитивной политике «Единой России», чему сопутствует качественное сокрытие антиидей, способных дискредитировать данную идею. Это достигается с помощью ограничения возможностей СМИ, которые должны выражать определенную точку зрения, воздерживаясь от других [противоположных данной] форм интерпретации. Затем идея начинает максимально широко тиражироваться, заполняя все информационное пространство. В итоге зачинатели всего хитроумного процесса пожинают плоды своей работы, глядя на народ, активно вступающий в их ряды и голосующий за «кого надо». И все кажется на первый взгляд законным и укладывающимся в рамки морали, кроме одного – сокрытия антиидей, которые по своему содержанию намного более объективны (и истинны), чем сама идея, представляющая замаскированную внутриличностную инъекцию, медиа-инъекцию.
Сейчас, когда правящая элита именует свою авторитарную политику высоким словом «демократия», она тем самым лишает данное слово высокого статуса, и термин перестает быть тем, чем он являлся ранее. У понятия трансформируется значение, и теперь оно, это значение, можно спокойно отождествить со значением понятия «тоталитаризм» или «авторитаризм». Правда, ранее, когда демократами называли Ельцина и Чубайса, этот термин автоматически очернили, создав в массовом сознании примерно следующий принцип «демократы – это обязательно воры». Стало быть, в контексте политики «Единой России» тоталитаризм и демократия – суть одно и то же. Только хитрость заключается в том, что масса об этом не знает. Она не особо-то знает первоначальные значения данных понятий, но ей и невдомек, что когда «партия» пользуется методами первого, а называет свою политическую деятельность вторым, она эти значения отождествляет, проводит между ними знак равенства, превращает их в синонимичные понятия. Но, самое главное, она никогда не говорит об этом, никогда не обозначает данную деятельность в словах, а предпочитает пользоваться терминологией второго понятия. Это и есть политика молчания, точнее сокрытия истины. Это политика замалчивания своей сущности, и эта сущность находится под щитом мнимого отстаивания справедливости и свободы (голоса, слова, печати и т.д.). Это политика лжи. «Каждому гарантируется свобода мысли и слова» [6], — написано в Конституции (ст. 29), но эта гарантия есть лишь в теории; на практике же мы видим обратное. «Никто не может быть принужден к выражению своих мнений и убеждений или отказу от них», — повествует та же статья основного закона РФ, но таковое принуждение не только активно практикуется, но и вполне легитимируется власть держащими. В данной статье Конституции также говорится о гарантии свободы массовой информации и запрещении цензуры, что в том числе выполняется во многих аспектах вплоть до наоборот. Да и вообще, конституционализм как система сдержек и противовесов надломлен…
Информационный спам, которым единороссы бомбардируют общественность, незамедлительно съедается последней. Съедается безо всякой критики, безо всякого осмысления, безо всякой фильтрации, как нечто заданное априори, как не требующая доказательств аксиома. Этот спам просто интроецируется, представляя собой множественность внутриличностных инъекций, о существовании которых пациенты даже не подозревают. Но ведь мы не едим яйца вместе со скорлупой, не отправляем в свой желудок курицу вместе с костями. А вот спам охотно поглощаем вместе со всем несъедобным. Точнее, сам этот спам несъедобен – он и есть скорлупа и кости настоящей коммуникации, настоящей информации. Скорлупа и кости… и ничего более того.
В один прекрасный солнечный день ко мне, прогуливающемуся по улице, подошла девушка, проводящая социологический опрос (по крайней мере она назвала это социологическим опросом). Первое, что она спросила, было следующее: «скажите пожалуйста, почему вам нравится политика партии «Единая Россия»?». Удивительная формулировка, не правда ли? Обратите внимание на то, как сформулирован вопрос – он просто изначально не предполагает критического ответа в адрес единороссов, и вместе с тем ответ подсказывается вопросом, пресуппозируется. На языке НЛП такая лингвистическая конструкция называется «выбор без выбора». С таким же успехом можно спросить: «за что вы любите шоколад Alpen Gold?», где совсем неважен ответ, а важно постулирование факта того, что вы его любите (звучит как изначальная заданность, не подлежащая никакому сомнению, как априорное утверждение, как факт).
И что я должен был ответить на заданный мне вопрос? Конечно, я выразил свое недовольство политикой единороссов. Но интервьюерша сказала, что не может внести мой ответ в список, так как он, в сущности, является ответом, для которого там просто нет места. Под самим вопросом размещались три варианта ответа, но каждый из них представлял собой аргумент, рекламирующий деятельность «партии». Естественно, ни один из них я выбрать не мог, поскольку ни с одним не был согласен. Нетрудно догадаться, что инициатором этого опроса были представители «Единой России», а само это мероприятие носило совсем не исследовательский характер (оно не преследовало цели зафиксировать количество симпатизирующей этой корпорации лиц), а рекламный, где ответы предопределены, зарегистрированы и легитимированы определенным политическим кодом, любая декодировка которого неприемлема. Система «вопрос/ответ», провоцирование «мнения», стимулирование галочки, поставленной под «нужным» ответом – одна из репрессивных мер, которая на первый взгляд не представляется репрессивной. Просто радостная игра в обратную связь, в коммуникацию, во всеобщую вовлеченность…, но лишь игра. Игра, где ультиматум сменяется симуляцией заботы, где твердость предписаний и приказов сменяется мягкостью намеков на них. Ее репрессия заключена в не-репрессивности (как бы парадоксально это ни звучало), в добродушном стимулировании, в вызове улыбки, в нескрываемой вежливости, и вместе с тем в аннигиляции выбора, в предоставлении квазивыбора, предполагающего и предлагающего два-три-четыре…-N ответов, каждый из которых является «нужным», но при этом список не исчерпывает все возможные ответы на подобные вопросы. Другие ответы помещаются за пределами рациональности, они не «нужны», они маргинальны и не достойны артикуляции, они просто вычеркнуты из списка не только артикулируемых, но и мыслимых ответов; они не ответы, а фразы (или крики) антидискурса, бреда. Сказать, что мне не нравится политика единороссов – все равно что говорить бред.
«Скажите пожалуйста, почему вам нравится политика партии «Единая Россия»?» — разве такие нагло-манипуляционные формулировки вопросов могут присутствовать, например, в научных исследованиях? Конечно, нет. Они не призваны активировать в реципиенте механизмы ответа по стереотипу. «Исследования», проводимые СМИ, — в данном случае исследования мнения самих СМИ, ангажированных властью. А методы статистики, с помощью которых выявляется общественное мнение, служат инструментом формирования этого мнения. Потом – стоит добавить – люди из газет и телевидения с нескрываемым удивлением узнают о собственном мнении. Вот такое абсурдное шоу. В нашей авторитарной стране опросы общественного мнения не отражают общественное мнение, а формируют его. Проправительственные «социологи» выясняют общественное мнение, но этого мнения не было бы, если бы они его не выясняли. Сама процедура опроса, сам факт зондирования порождает мнение.
Пусть господа (не сказать что уважаемые) единороссы хоть немножко считаются с населением, с интеллектом граждан. Понятно, что большинство этого населения – бездумная толпа (в наличии которой адепты «Единой России» заинтересованы), но все же… Нельзя ведь таким низким манипуляционным средством искать сторонников. Ведь это до глупости пошло и до пошлости глупо – использовать такие формулировки в надежде на их эффективность при зомбировании масс. Методы, подобные описанному, рассчитаны на дебилов и прочих богом обиженных в умственном смысле. Так что корпорацию можно поздравить в многочисленности, где количество недоразвитых, думаю, превышает число развитых – и этот вывод я делаю, естественно, не исходя из приведенного метода рекламы корпорации, а исходя из общения со многими единороссами, которые, мягко говоря, не блещут. Партия глупого большинства – насколько им подходит такое название?
Журналистики в стране нет, «объективность» судебной систему под каблуком власти. Кто может судить саму власть? Никто! Абсолютно никто. Когда в 2003-м году Путин заявил, что в результате операции в «Норд-Осте» ни один заложник не пострадал, что газ был безвредным, возмущенные бывшие заложники и их родственники подали на Путина в суд, но российские суды не приняли иска. О чем это говорит? Несмотря на то, что представители власти призывают подавать иски в суд в случае уличения какого-либо высокопоставленного лица в преступлениях, суды открещиваются от этих исков. Уличать чиновников в преступности – все равно что уличать власть в преступности. И как можно ее судить, если суды парализованы этой властью? В 30-е годы абсурдно было подавать иск на Сталина или Берию, а сейчас абсурдно судить единороссов. В Интернете есть множество страниц, где опубликованы материалы о преступлениях чиновников или сотрудников милиции – преступлениях, санкционированных режимом. Иногда авторы подобных материалов адресуют просьбы разобраться президенту и премьер-министру, не подозревая, что последние не только не заинтересованы в проведении следствия, а скорее наоборот, заинтересованы в его отсутствии. Авторы не понимают, что резонанса не будет. В лучшем случае он будет нулевым, а в худшим он обернется против них же. Вmodern Russia честный человек, жалующийся на нечестного, рискует навлечь обвинения на самого себя. Наша власть совершила много преступлений. Если мы уберем из списка ее античеловеческих деяний самые известные и самые тяжелые (например, приказ об уничтожении террористов вместе с заложниками в Беслане), этот список не особо укоротится. Вот такой получается парадокс: тех, кто ворует вагонами, не судят, поскольку они принадлежат к клану, которым позволено творить все что угодно. А голодный, укравший в магазине булку хлеба, рискует несколько лет провести в тюрьме.
Самое расхожее обвинение, которое любят нынче «лепить» оппозиционерам, основано на статье об экстремизме. Юридически считается, что экстремизм (политический) – это в первую очередь попытка свержения конституционного строя. А властный строй и конституционный – в наше время вещи во многом отличные друг от друга, если не прямо одно другому противоречащие. Но власть, не признающая эту противоречивость, попирающая Конституцию, обвиняет в экстремизме и в попрании Конституции тех, кто попирает власть. Система запрещает высказывание вслух вполне конституционных убеждений, что явно противоречит правам человека, но при этом данный запрет функционирует под знаменем защиты человеческих прав (как и многие другие запреты и санкции). Экстремистом в наше тяжелое время скорее назовут законопослушного гражданина, которому свойственна активная гражданская позиция. Экстремист и провокатор в современной учиняемой властью терроросреде – это смелый гражданин, публично отстаивающий Конституционные права. Здесь проявляются такие же двойные стандарты, как и при толковании термина «политкорректность». Термины трактуются по-разному – в основном в угоду трактующему субъекту. Политики специально запутывают или вовсе выхолащивают значение терминов, создают терминологические двусмысленности, что впоследствии формирует легитимную основу для преследования тех, кто якобы не вписывается в дискурсивный порядок – «экстремистов» и всяких «неполиткорректных»… Это слова-амебы – прозрачные слова, утратившие свое единственное значение, свои корни. Они означают нечто почти противоположное своему истинному значению. Они, потеряв связь с вещами, вставляются в любой контекст и в своей совокупности разрушают смысл речи и запутывают мировоззрение. Когда власти кого-то обвиняют в неполиткорректности и экстремизме, чаще всего используют порочащее ложное имя, а когда самих себя называют демократами, вооружаются защитным ложным именем. Но как в том, так и в другом случае это ложные имена.
Вызывает иронию концепт «консервативная модернизация», сформулированный партией власти. Модернизация не может быть консервативной, так как она на то и модернизация, что ведет вперед, а не к консервации. Концепт «консервативная модернизация» скорее относится к той категории бессмысленных понятий, к какой принадлежит, например, понятие «круглый квадрат» или тоже выдуманный единороссами перл «суверенная демократия», посредством которого они, как бы говоря языком демократии, скрывают свое серьезное отклонение от демократического курса. Как «суверенная демократия», так и «однополярный мир» — языковые диверсии, подрывающие логическое мышление. И хотя единороссы связывают консерватизм с достигнутой ими политической стабильностью, на самом деле этот аргумент является тем же мифом, что и демократия, о которой вещают с высоких трибун. Стабильность есть, но она выгодна лишь тем, кто ее устанавливал. Кстати, поскольку идея демократии в сознании населения себя дискредитировала деятельностью Ельцина, Чубайса, Березовского, Гусинского и прочих (симуляционность демократии дискредитировала саму идею демократии), современная власть с осторожностью подходит к использованию понятия «демократия». Называя себя демократами, они не перегибают палку и не кричат об этом на каждом углу, поскольку понятие не вызывает у людей доверия. Но если бы оно не было дискредитированным в коллективном сознании, я думаю, правительство не постеснялось бы направо и налево именовать свой курс демократическим. Меньшинство, называющее себя демократами, присвоило себе право судить, кто является демосом (народом), а кто – толпой, с которой считаться не нужно. Собственно, почти все население страны выступает толпой. Модернизация (или то, что так называется) скорее всего тоже выгодно только ее инициаторам и никому более. «… нам предлагается проект имитационной модернизации, при сохранении той модели властно-административных отношений, которая характеризуется ригидностью, высокой коррупционностью, сужением демократических практик» [7]. Вместо модернизационных проектов у нас есть только воровские.
Так что давление, учиняемое властью, в качестве своего орудия использует не столько боевые инструменты, сколько идеологические, юридические и судебные. Хотя боевым тоже находится место. Чего стоят дубинки при разгонах митингов и прочие избиения несогласных.
Один из основных критериев демократичности – прозрачность властных институтов и возможность народа принимать участие в управлении страной. Когда истеблишмент неподвластен, когда он не охраняет и не защищает общественные институты, обеспечивающие народу возможность наблюдать за деятельностью правительства и в случае необходимости проводить реформы (независимо от их широты), такое правление заслуживает названия «тоталитаризм». И не так уж важно, кому принадлежит власть. По-настоящему важно то, как ее осуществляют.
Литература
[1] Декомб В. Тождественное и иное / Декомб В. Современная французская философия. – М.: Издательство «Весь Мир», 2000. – 344 с. С. 8-182. С. 104
[2] Гопко В.В. Воля в массовой культуре / Дисс. на соиск. степени канд. филос. наук. – Омск, 2006.
[3] Юревич А.В. Типология психологических фактов // Вопросы психологии №5, 2006. С. 3-13. С. 4
[4] Уваров М.С. Русский коммунизм как постмодернизм. // Отчуждение человека в перспективе глобализации мира. Сборник философских статей. Выпуск I / Под ред. Маркова Б.В., Солонина Ю.Н., Парцвания В.В. Издательство «Петрополис», СПб., 2001.
[5] Почепцов Г.Г. Паблик рилейшнз, или Как успешно управлять общественным мнением. – М., Центр, 2004. – 336 с.
[6] Конституция РФ. URL: http://www.constitution.ru/10003000/10003000-4.htm
[7] Великая Н.М. Модернизация как идеал; парадоксы современного политического дискурса // Интеллигенция и идеалы российского общества: Сб. статей / РГГУ. Социологический факультет. Центр социологических исследований. Под общей редакцией Ж.Т. Тощенко. М.: РГГУ, 2010. С. 345-355. С. 350.
Ильин А.Н. Идеологическое мифотворчество современной власти // Антиглобализм. Сопротивление «новому мировому порядку» URL: http://anti-glob.ru/old/nauka/ailin.htm
