В работе «Неудовлетворенность культурой» З. Фрейд предположил, что именно культура несет основную вину за человеческие несчастья. По его мнению, человек становится невротиком потому, что не может вынести ограничений, налагаемых на него культурой (6). Выходит, культура виновна в неврозах, и если бы ее не было вообще, то и человек был бы защищен от невротических заболеваний. Похожее мнение – мнение о конфликте между обществом и индивидом – высказывают Ж. Делез и Ф. Гваттари. «Причина расстройства – невроза или психоза – всегда в желающем производстве, в его отношении с общественным производством, в его отличии по режиму или конфликте с этим производством, в тех модусах инвестирования общественного производства, которые реализуются желающим производством» (2, с. 204).
Если распространить мнение отца психоанализа на современную действительность, для которой характерна гегемония массовой культуры потребительского характера, то можно прийти к весьма интересным заключениям. Как известно, культура потребления создает устойчивый идеал гедонистической направленности, согласно которому человек должен стремится к роскоши, — иметь высокооплачиваемую работу, обладать дорогим автомобилем модной марки, и при этом не утруждать себя интеллектуальным трудом. В чем-то данный идеал похож на знаменитую американскую мечту; возможно, воздействие Голливуда создало и у нас определенную ценность. Стоит предположить, что культивирование такого идеала, согласно которому жить надо богато, а само это материальное благосостояние должно приобретаться легко, без излишней напряженности и трудоголизма, является одной из причин преступности: человек стремится к воплощению данного идеала в соответствии с усвоенным сценарием – получить максимум, а сделать минимум.
Можно сказать, что массовая культура формирует гедониста, основная направленность которого – фрейдовский принцип наслаждения. Представляется, что современный масскульт не ограничивает человека, не предполагая для него никаких ограничений. В этом смысле заметно его отличие от фрейдовской теории, согласно которой культура несет в себе сумму ограничений.
Стоит также отметить, что этот идеал, «райская жизнь», скорее представлен в виде статичного состояния, в то время как подлинный субъект должен постоянно развиваться в процессе жизни и не останавливаться на достигнутым. То есть, идеал должен быть всегда недостижим, и это нормально; своим существованием в сознании субъекта он мотивирует последнего на саморазвитие. Если же предположить, что субъект достиг этого идеала как конечной цели, его субъектные интенции также остановятся, атрофируются, поскольку они способны проявляться только при наличии препятствий, требующих преодоления.
Естественно, в современных условиях далеко не каждый молодой человек способен достичь этого пресловутого идеала, поскольку общее материальное благосостояние масс не соответствует его реализации. В таком случае – в чем и заключена аналогия с теорией Фрейда – формируется невротик, который стремится стать богатым и уважаемым в обществе, стремится соответствовать данному идеалу, но у него это не получается, что связано преимущественно с недостатком финансовых ресурсов: ну не можем он позволить себе тратить в ресторанах больше, чем получает. И возникает классическое фрейдовское противоречие между принципом наслаждения и принципом реальности: первый требует одного, а второй ограничивает в достижении идеалов первого. Также этот феномен, принимаемый форму внутриличностного конфликта, можно объяснить с позиции диспропорционального соотношения «Я-реального» и «Я-идеального», где первое не может приблизиться ко второму, и сохраняемая между ними дистанция рождает фрустрацию и отчуждение. Тем не менее, какую бы модель объяснения данного феномена мы ни взяли, суть остается одна – массовая культура со своими ценностями и нормами конституирует невротика. Развитие современной цивилизации, по утверждению Г. Лебона, создало у человека массу потребностей, но не дало ему средств для их удовлетворения; таким образом в душах появилось всеобщее недовольство (3). О похожем явлении пишет Генон. Современная цивилизация нацелена на создание искусственных потребностей, и создает она их больше, чем способна удовлетворить; а чем больше потребностей, тем больше вероятность их неудовлетворения (7).
Однако наши рассуждения могут показаться весьма однобокими и вследствие этого вызвать следующего рода упрек: если культура создает для человека идеал, которого он не может достичь в актуальном бытии, то это еще не повод обвинять культуру в создании невротика, — ведь идеал должен наличествовать в сознании каждого человека, а иначе ему незачем и некуда будет развиваться. Да, одной из отличительных особенностей человека от животного является стремление к развитию (ставить цели и достигать их), и только зрелый человек способен переходить в свою новую, более высокую ипостась путем преодоления трудностей и препятствий на своем пути. Человек без идеала – не субъект, не полноценная личность. Но закономерным образом встают две проблемы.
Первая заключается в разумном соотношении Я-настоящего и Я-идеального, посредством которого перед субъектом стоит действительная возможность путем приложения усилий, активности и самодетерминированности сократить эту дистанцию. Если высота требований культуры не соотносима с настоящими возможностями субъекта, то движение к данному идеалу становится бессмысленным, и возникает целесообразность понизить планку, изменить Я-идеальное (стратегия зрелой личности). В другом случае, при нежелании или невозможности такого изменения человек зацикливается на недостижимом и уходит в невроз (стратегия незрелой личности). «Человеческая жизнь расцветала лишь тогда, когда ее растущие возможности уравновешивались теми трудностями, что она испытывала», (5, с. 336) – пишет Х. Ортега-и-Гассет. С одной стороны, культура создает возможность субъекту для самореализации путем преодоления трудностей, а с другой – превращает субъекта в невротика (если трудности слишком высоки). Здесь мы видим двойственную природу воздействия культуры на субъекта.
Другая проблема заключена в осознании себя подлинным субъектом своей жизни, который сам ставит перед собой цели, смыслы и идеалы, а не ориентируется только на массовую культуру как на большинство. Навряд ли можно назвать субъектом с большой буквы человека, интериоризировавшего культурные представления о самом себе и принимающем их за свои (внешняя референция), когда внешняя по отношению к человеку культура становится его внутренним цензором – инстанцией «Сверх-Я»; подлинный субъект имеет свои смыслы и ценности, которые могут отличаться от смыслов и ценностей масскульта. То есть, подлинный субъект в данном случае характеризуется не только умением достигать идеалы, но и умением самостоятельно их ставить перед собой, не растворяясь в требованиях моды и не растрачивая свои усилия на погоню только за материальными ценностями, забывая при этом о духовности.
Конечно, трудно провести ясную грань между «своими» и навязанными извне ценностями. Постмодернизм, например, не приемлет существование такой границы, а знаменитый принцип «внешнее через внутреннее» хоть и принимает существование «своих» ценностных ориентаций, но предполагает, что изначально они возникли на основе культурных норм и традиций, которые интериоризировались и модифицировались индивидом. Данный принцип представляется нам более оптимистичным, чем воззрения постмодерна, и все-таки не прослеживается возможности четко разделить «свои» и культурные ценностные ориентации, поскольку массовая культура в любом случае оказывает на каждого из нас свое влияние. Индивидуальное и общественное, личное и культурное – враги, постоянно сталкивающиеся между собой в противостоянии, завершение которого пока невозможно увидеть. Г. Маркузе отмечает условность различия между ними, в чем видит успех трансплантации общественных потребностей в индивидуальные (4). Естественно, если индивид не различает «свое» и «чужое», можно констатировать успешность внешнего влияния на него.
С точки зрения ортодоксального психоанализа, культура накладывает запреты, а искусство обладает терапевтической функцией (в том числе и китч-искусство). Человек, фантазируя, создавая мысленную репрезентацию реализации своих влечений, боится ответственности перед самим собой (точнее, перед инстанцией Сверх-Я). Далеко не каждый берет отвественность за собственные фантазии, содержание которых расходится с общественными требованиями и нравственными предписаниями, то есть признает некоторые желания своими. Искусство же ставит человека в позицию «зрителя» и дает ему возможность избавиться от комплексов, избегая мук за авторство своих желаний. Согласно психоанализу, ядро любого искусства — нечто асоциальное и запретное в культурном смысле, а каждый человек — противник культуры, лишающей его своей природы. Имеет место следующая причинно-следственная зависимость: чем выше уровень культуры, тем больше степень невротизации, так как каждая ступень культурного развития «сопряжена с установлением новых ограничений внутреннего (морального) или внешнего (правового) порядка, новых запретов, сужающих сферу дозволенного, новых препятствий на пути к удовлетворению инстинктов» (1, с. 146). Эти инстинкты представляют опасность для культуры, и, по замечанию Ю. Бородая, без искусства здание культуры рухнуло бы. Смысл искусства сводится к производству иллюзий, смягчающих боль от возрастающей массы лишений.
С одной стороны, искусство, будучи «сточной канавой асоциальных нечистот», стоит в противоречии с культурой. С другой же, оно сохраняет последнюю и не дает ей разрушиться. Однако Бородай разделяет между собой настоящее искусство и эрзац-искусство и говорит, что первое содержит элементы трагедии, и его цель — принудить человека к осознанию правды о самом себе, которое является наивысшей ценностью, не дающейся даром, а покупающейся ценой трагедии. Второе же иллюзорно и дает возможность лишь тайком от самого себя изжить «запретные» страстишки, не глядя напрямую в лицо истины. Подлинное искусство побуждает субъекта к серьезным раздумьям о чем-то насущном, рождает в нем глубокие переживания; оно тяжело для восприятия и понимания. Эрзац-искусство освобождает человека от напряженных переживаний и размышлений (потребитель не хочет проявлять мыслительной активности, поэтому ему проще обратиться к эрзац-искусству); оно легко для восприятия и понимания (1). Хотя здесь автор говорит именно об искусстве, мы можем экстраполировать его слова на более широкую область человеческой жизнедеятельности – культуру. Такое разделение искусства очень близко по смыслу разделению культуры: подлинная (мид, арт) и эрзац (китч). Кроме того, не совсем уместно разделять культуру и искусство, так как они соотносятся между собой как общее и частное и не могут находиться в противостоянии.
В завершении стоит отметить, что культурная теория психоанализа отличается пессимизмом, абсолютизируя животное начало в человеке как его первооснову, самость, субъектность, и вместе с тем глядя на культуру как нечто инородное и чуждое. Постмодернистская трактовка зависимости субъекта от бессознательного и от оков цивилизации очень близка фрейдовской. В обоих концепциях субъект отличается неподлинностью, а подлинный субъект остается закованным в цепи.
Литература:
- Бородай Ю. Психоанализ и «массовое искусство» // «Массовая культура» — иллюзии и действительность. Сборник статей. – М., «Искусство», 1975. С. 139-183.
- Делез Ж., Гваттари. Ф. Анти-Эдип: Капитализм и шизофрения. – Екатеринбург: У-Фактория, 2007. – 672 с.
- Лебон Г. Психология народов и масс. – СПб.: Макет, 1995.
- Маркузе Г. Одномерный человек. – М.: Ермак, 2003.
- Ортега-и-Гассет Х. Эстетика. Философия культуры. – М, 1991. – 590 с.
- Фрейд З. По ту сторону принципа наслаждения. Я и Оно. Неудовлетворенность культурой. – СПб, 1998.
- Guénon R. La Crise du Monde Moderne. P., 1927.
Ильин А.Н. Массовая культура и невротизм // Гуманитарное знание. Серия «Преемственность»: сборник научных трудов. Ежегодник. Выпуск 11. – Омск: ОмГПУ, 2008. С. 185-187.
