Ключевые слова: образование, реформы, оптимизация, неолиберализм.
На протяжении постсоветского периода экономика и образование стремительно реформировались. Их изменение происходило на рыночной основе, что повлекло за собой целый ряд трагичных и даже катастрофичных последствий. В свое время не было дано четкого ответа на вопрос о необходимости замены лучшей в мире системы образования на новую, которую положительными характеристиками описать крайне сложно.
Реформы образования в целом, как и его переход на болонские «рельсы» в частности, опираются не на научный анализ, а на далекие от научности политические решения. Решения о векторах реформирования образования выносят чиновники, многие из которых не являются экспертами в этой области. И выносят они эти решения без учета мнений экспертов и ученых-профессионалов. Замечания со стороны ученых и учителей зачастую игнорируются. Нововведения и изменения реализуются антидемократично, хотя изначально декларировался некий принцип демократизации образования. Необходимо, чтобы все значимые предложения представали перед трибуналом Разума и Общества. Очевидно, что любые предложения по реструктуризации образования и науки следует обсуждать заранее при участии научного и педагогического сообществ. Реализация серьезных социальных перемен требует планирования и разработки совместно с экспертами из соответствующих областей.
При рассмотрении происходящих в системе образования изменений возникает масса вопросов к реформаторам. Ради чего мы уничтожили свою традиционную систему образования? Что конкретно даст нам реформирование? К какой цели мы идем? На что равняемся? Где есть образцовая система образования, по модели которой мы выстраиваем свою? Список вопросов можно продолжить.
Реформаторы уходят от ответа на эти вопросы. И неудивительно — ведь они молчат в ответ на любые неудобные для них вопросы, к числу которых относятся далеко не только связанные с образованием и его реформированием. Вопрос — это некое вторжение, раздражающий фактор, рисковый феномен для репутации отвечающего. Ведь когда ответ глуп или бессмыслен, то и сам отвечающий предстает в соответствующем свете. Поэтому вопросов быть не должно, или они должны задаваться так, чтобы широкая общественность не слышала их, а потому адресат имел бы возможность уклониться от ответа. Вот реформаторы и выстроили (в первую очередь путем контроля СМИ) целую систему, защищающую их от вопросов, дающую некое право на молчание. И ведь из-за того, что широкие круги не слышат вопросов, адресованных власти, ее молчания также не слышно. Отмалчиваясь, она не теряет свой рейтинг, так как никто и не знает, что ей кто-то задал вопрос, на который она не смогла ответить.
В лучшем случае, отвечая, представители власти дают всего лишь симулякр ответа, когда говорили о прогрессивности Болонской системы, о востребованности российских дипломов на Западе и о прочих трендовых вещах. Реформы образования начались давно, но не заметны положительные сдвиги, к которым эти реформы якобы должны были привести. Напротив, отрицательных сдвигов довольно много.
Введенная тестовая система показала свою слабость как способ именно механической проверки знаний. Российские дипломы, несмотря на присоединение к транснациональной системе образования, не стали востребованными на Западе. Сейчас, в условиях всплеска русофобии в западном мире и усиления антироссийского противостояния, об этом говорить не приходится. Дистантное образование является оксюмороном, поскольку эта облегченная модель нейтрализует многие функции образования, не заменяя их никакими альтернативами. Во многих моментах образование стало чрезмерно «облегченным», предельно мало требовательным к студентам. В первую очередь в частных вузах как в бизнес-структурах проявилась тенденция, согласно которой отчисляют студентов за неуплату, а не за неподготовленность. Образование стало именоваться рыночным термином «услуга», когда клиент всегда прав. Таким образом самовоспроизводится непрофессионализм, защищенный выданными дипломами. К сожалению, в рамках отдельной статьи нет возможности воспроизвести и аргументировано представить результаты реформ, поэтому отсылаем читателя к нашей книге [1].
Реализуемые реформы в образовании не направлены на развитие разносторонней, творческой и нравственной личности. Даже преподаватели теперь должны не столько учить и исследовать, сколько соответствовать без(д)умным требованиям «рентабельности», «эффективности», «оптимизации», «рынку образовательных услуг». Вместе с тем на место каких-либо университетских свобод приходит неоспоримая и необсуждаемая воля «эффективных менеджеров». Аналогичным образом наблюдаются в основном деградационные процессы в результате других проведенных реформ: реформы здравоохранения, реформы ЖКХ, пенсионной реформы, реформы электроэнергетики и т.д. Каждая из них оборачивается ухудшением жизни народа.
Разговоры про модернизацию образования не просто остаются разговорами, слышимыми в эпоху дефицита реальных позитивных изменений. Они остаются разговорами в эпоху происходящих изменений, которые реализуются в совершенно ином, даже противоположном векторе по отношению к слышимым в данных разговорах призывам. То, что связано с полноценным развитием школьника и студента, выхолащивается на деле под громогласные высказывания о позитивных изменениях образовательной модели. «Отрицательное реформирование» именуется заботой о ребенке, охраной его прав и психики, формированием наиболее способствующих качественному обучению условий, повышением квалификации учителей и преподавателей, борьбой с учительским непрофессионализмом, повышением мотивации детей к учебе и преподавателей к работе. Под действием реформ образование теряет свой потенциал, с помощью которого оно создавало нравственного, честного, умного, творческого, много знающего и умеющего выпускника. Происходят явные, ничем, кроме риторики, не прикрытые процессы руинизации образования, науки, а вместе с ними нравственности, культуры и общества в целом.
Система управления образованием попала в зависимость от рыночных условий, бюрократии, откровенного невежества реформаторов. Ситуация с образованием в современной России выражает собой далеко не просто фарс. Она связывает воедино фарс и трагедию. Похоже, неолиберальные реформаторы как в контексте экономики, так и в контексте образования научились делать только две вещи — осуществлять разруху и выставлять ее в качестве позитивной меры с помощью языкотворчества, слов типа «оптимизация», «модернизация», «инновации» и т.д. Реформаторы, не желая слушать разумные доводы, продолжают утверждать, что их деятельность способствует росту прогрессивности образовательной системы. Когда она под их тщательным влиянием разрушается, они убеждают всех, что она, наоборот, совершенствуется. Думается, что, даже если она будет разрушена полностью реформизмом и бюрократизмом, деструкторы все равно будут гордо утверждать, что наконец-то создали эффективную систему. Все в соответствии с оруэлловским новоязом: «слом — это творчество», «разрушение — это созидание». «Архитекторы» образования — это, по сути, те же люди, которые, разрушив советскую экономику и не построив новой, вогнали российское общество в нищету, безработицу и деиндустриализацию, а потом гордо вещали, что они вывели Россию на прогрессивный капиталистический путь. Чем больше вреда они наносят стране, тем крепче их убеждение в благовидности и полезности осуществленной деятельности. Только для кого она благовидна? Для наднациональных элит, для корпоратократии, для наших геополитических противников. Но не для нас как ответственных представителей российского общества, которые хотят развития интеллектуальных и нравственных ресурсов страны.
Если реформы, происходящие в экономике и образовании, называются оптимизацией, не лучше ли начать требовать противоположных нововведений, пусть они в совокупности будут называться антонимично, то есть пессимизацией?
Реформирование свелось к разрушению и инокультурной модификации российского образования. Вместо сохранения лучшего, которое имелось в прежней системе, именно лучшее ликвидируется. Интеграция системы образования России с системами образования других государств означает отход от традиционного образования. Общество сталкивается со снижением финансовой доступности образования, со снижением его качества, а значит, и с падением уровня жизни.
Усиливающееся неравенство между материально обеспеченными и малоимущими людьми приводит к недоступности образования для последних и ограничивает вертикальную мобильность для них, в то время как возможности мобильности для состоятельных людей растут. Снижение доступности образования, равно как и обеднение его внутренней составляющей, ведут к деградации общества. Образование в России перестает быть всеобщим, воспитывающим и содержательно глубоким. Гарантии прав граждан в области образования сокращаются. Селекция, закрывая двери перед большим количеством подростков, вместе с тем криминализирует общество. Массам отчужденных от науки и образования людей просто некуда податься.
С одной стороны, реформаторы говорят о необходимости построения постиндустриального информационного инновационного общества. Еще в 70-е гг. футурологи типа Э. Тоффлера [2] писали, что в постиндустриальном обществе, в мире «третьей волны» особую роль будут играть наука и образование. Информационное общество описывают как конструкт, в котором основные условия социального, культурного, технического и иных видов воспроизводства зависимы от научного знания. С другой стороны, происходят процессы, обедняющие образовательный потенциал и лишающие науку поддержки. «“Тотальная деинституционализация” общества начинается с ухудшения массового образования — со снижения уровня школьных программ, отказа от дисциплинарного принципа классической школы, принижения статуса учителя, разрушения уклада школьного товарищества и дегероизации сознания молодежи, насаждения культа силы и вседозволенности» [3, с. 42]. С. Батчиков связывает все перечисленные им тенденции с утверждением диктата неолиберализма. Как же следует строить информационное постиндустриальное общество, если объявлена борьба с образованием и наукой?
Как верно заметил заслуженный деятель науки РФ А.С. Запесоцкий, «личность, которая сегодня формируется и выходит во взрослую жизнь, может быть способна к инновациям только в порядке исключения, как Михаил Ломоносов, вопреки всему, наперекор судьбе. Нескольких Ломоносовых, может быть, сегодня найдем, но в массовом количестве человека мыслящего, творческого, способного на инновации, нравственного страна не будет иметь» [4, с. 37]. В свою очередь, бюрократизация образования решительно отодвигает на задний план талант и гениальность («ломоносность») преподавателей. Когда они заняты бумажной работой, им некогда проявлять себя, самореализовываться и, наконец, давать стране, народу плоды своей научной деятельности. Они буквально «заброшены», выражаясь языком экзистенциальной философии, в водоворот «дурной рефлексивности», когда нужно писать вместе с отчетами о работе еще и отчеты об отчетах. Сейчас работа с документами становится более важной и требующей чуть ли не больше времени, чем собственно трудовая деятельность. Банально говорить, что непосредственная работа с учащимися, направленная на их обучение и воспитание, значительно важнее, чем бумажная волокита. Однако очевидную правильность этой простой, можно сказать, азбучной мысли, видимо, не понимают реформаторы
Проблема заключается в самом реформировании. И это — проблема не только образования, но и самых разных сфер жизнедеятельности народа, а также страны, ее сохранения и развития. Текущие «модернизация» и «оптимизация» ведут лишь к тому, что все большее и большее число «образованных» людей может с абсолютным достоинством провозгласить: «я точно знаю, что ничего не знаю». И эта фраза будет иметь мало содержательных сходств с мыслью, высказанной Сократом.
С таким реформированием образования (не только в России) вовсе неудивительны процессы архаизации и мифологизации мышления. Неудивителен рост сектантских абсолютно антирациональных настроений и убеждений, верований в планету Нибиру, в конец света и прочее. В принципе, в связи с массовым деинтеллектуализацией конец света действительно возможен. Только он вряд ли примет ту же самую форму и возымеет те же причины, про которые говорит не отягощенное интеллектом сознание.
Когда падает престиж ученого и преподавателя, когда соответствующим образом реформируется система образования, то ослабляются механизмы трансляции будущим поколениям научного мышления, рациональности, здравого смысла и нравственности. Это приводит к кризису культуры, ее интеллектуальная, этическая и эстетическая планка снижается. Когда целое общество поставлено в условия, при которых ценность учебы подменяется ценностью потребления, общество деградирует, и наступает социальная катастрофа.
В странах, не обладающих качественной наукой и образованием, продуцируются неполное знание, деформированная функциональность. Это порождает риск утратить адекватное восприятие реальности, адекватную мировоззренческую базу в отношении экономики, политики, геополитики и превратиться из самостоятельного игрока в проводника интересов более сильных мировых держав. Здесь актуализируется принцип «чем меньше я знаю и умею анализировать информацию, тем в большей степени я работаю на того, кто это делает лучше меня».
К. Маркс, описывая события во Франции середины XIX в., отмечал: «Объявляя налогом на вино неприкосновенной старую, ненавистную налоговую систему, буржуазия стремилась законом об образовании сохранить в массах старое состояние умов, которое позволяло им терпеть эту налоговую систему» [5, с. 96]. Перефразируя великого мыслителя, следует сказать: российское правительство, реформируя образование, по-видимому, стремится сохранить в массах состояние умов, которое позволяет терпеть другие действия властей против народа. Реформаторы вряд ли не понимают последствий принимаемых (анти)образовательных решений. Скорее всего, у них есть некое альтернативное целеполагание, которое не связано с реализацией образованием его истинных функций.
Государство обязано осуществлять заботу о народе в разных областях. Но для этого оно должно быть социальным государством, далеким от того образца, который проповедует неолиберальная идеология. Оно обязано на относительно уравнительной основе обеспечивать людей доходом, работой и доступом прежде всего к таким жизненно важным институциям, как качественное образование и медицина. Только в таком случае его можно называть социальным государством.
Далеко не все ценности позволительно регулировать рынком и ставить на продажу. Когда происходит тотальная либерализация, социальный мир уничтожается рынком. Государство является несовершенным. Но есть функции, которые способно реализовывать только оно и которые оно ОБЯЗАНО реализовывать. Оно призвано отвечать не перед некоей группой людей, использующих общество ради своих выгод, а перед всем обществом.
России необходима модернизация не только технической сферы, но также общества и человека. Без необходимого вектора преобразования человека и общества модернизация невозможна в принципе. Нужна четко сформулированная национальная идея, однозначно представленный образ будущего, а вместе с ними — скорректированная образовательная политика и образ будущего российского образования с его целями и методами. Главенствующее положение в национальной политике следует отдать таким ценностям, как социальная справедливость, солидарность, патриотизм, ответственность, чувство долга, человеческое достоинство, гуманизм, совесть, честность, отзывчивость, разностороннее развитие человека. Понятно, что данные ценности требуют не декларативности, а реальной реализации, в том числе посредством системы образования. Но в таком случае последнюю необходимо подвергнуть серьезной корректировке.
Необходимо взяться за изменение основ образовательной системы таким образом, чтобы эта система становилась на самом деле ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЙ и прогрессивной. Образование — категория не только интеллектуальная, но и нравственная. С его помощью рождается духовность человека, позволяющая утверждать доброе, разумное, вечное.
Оно формирует личность, несущую ответственность перед обществом, готовую и способную реализовывать общественно полезную деятельность. Образование — высшая ценность, объединяющая ум и сердце. Основные функции образования: развивать методологическое мышление, формировать систему смыслов и нравственных норм, давать профессиональные знания, умения и навыки. Образование — это совершенствование ума и сердца. Оно дает обширные знания, умения и навыки и благородство души. Знания и методологичность мышления составляют теоретический блок, умения и навыки — деятельностно-практический, а благородство души — морально-нравственный. Понятно, что теория, практика и мораль в реальной жизни трудноразличимы. Они переходят друг в друга и взаимно питают друг друга.
Если общество и государство настроены на заботу о будущем, им необходимо делать ставку на соответствующее образование молодежи. В случае же недооценки роли образования в социальном развитии общество заплатит слишком высокую цену.
Национальное богатство выражается не только в запасах сырья и прочих материальных показателях. Также — и в значительно большей степени — национальное богатство выражено в качественной системе образования (обучения и воспитания), в большом количестве образованных людей. Ведь главные ресурсы России — не газ с нефтью, а люди, обладающие широким кругозором, глубокой нравственностью, творческим потенциалом, гибким мышлением, высоким интеллектом и профессиональными навыками. Они готовы учиться, хотят учиться и работать, стремятся стать профессионалами высшего уровня.
Трудно говорить о массовости и эффективности социального протеста против реформ. Социальное противодействие разрушению образования малочисленно, децентрализованно, и потому реформаторы его игнорируют. Они делают это не из-за отсутствия реальных проблем в сфере образования, а из-за того, что людей, активно выражающих свое недовольство реформами, крайне мало и они, будучи деконсолидированными, не представляют единого фронта, реальной силы.
В органы государственной власти неоднократно отправлялись обращения академиками, членами-корреспон- дентами РАН, заслуженными деятелями науки и образования, учителями, преподавателями вузов. В посланиях критиковались проводимые реформы, высказывались требования прекратить «демонтаж» образования. Эти резолюции при дальнейшей разработке мер государственной политики в сфере образования остаются неуслышанными.
Ученому сообществу настало время почувствовать себя действительным сообществом — солидарным, идейно и организационно консолидированным, осознающим свои интересы и готовым выступать за их защиту. Ему необходимо единым фронтом отойти от состояния безразличия («социального болота»), отказаться от конформизма и услужливости, перестать верноподданно обслуживать интересы тех, кто не заинтересован в развитии науки, образования и, соответственно, общества. Интересы ученого сообщества призваны коррелировать с интересами общества и страны.
Есть такое шутливое словосочетание — «образование, несовместимое с жизнью». Нам необходима модель образования, совместимая с общественной жизнью и эту жизнь улучшающая. Тогда обретет актуальность фраза «Являюсь образованным человеком — следовательно, существую». Или более конкретная формулировка: «Мыслю, анализирую, нравственно поступаю, умею и хочу трудиться — следовательно, существую».
Помешать происходящему способно только действительно заботящееся о себе и о своих детях гражданское общество. Пока оно слабо и разрозненно. Для ликвидации переполнивших систему образования деструктивных нововведений требуется разработка и реализация целостной и четкой программы настоящего реформирования образовательной системы. Но без влияния на власть снизу любая — даже самая продуманная — программа останется гласом вопиющего в пустыне.
Наши рекомендации не опираются на принципиальное создание чего-то нового. Как говорится, новое — это хорошо забытое старое. Важными могут быть рекомендации не только по созданию новизны, но также и по воздержанию от разрушения «архаизмов». В некоторых случаях лучшая реформа — это отказ от реформ, использование «отрицания отрицания», то есть ликвидация инициатив, разрушающих образовательную систему. Когда появляются новые модели, техники и технологии, их следует всегда подвергать критической рефлексии и наиболее значимые их них внедрять в уже существующую систему. Итак, необходимо:
- снизить уровень бюрократизированности образования, пересмотреть балльно-рейтинговую систему и прочие сомнительные чисто количественные меры контроля;
- отойти от Болонской системы в целом, от ЕГЭ и абсолютизации тестовых методик, вернуться к классическим методам сдачи зачетов и экзаменов;
- отказаться от коммерциализации образования, обеспечить значительно более серьезную финансовую поддержку образовательных институтов. Речь идет о финансировании именно образования, а не губящих образование реформ. Так удастся обеспечить материальную доступность (бесплатность) образования и тем самым затормозить процесс социального, экономического и интеллектуального расслоения. Так удастся защитить образование и науку от разложения, вызванного коммерциализацией и недофинансированием. Инвестиции в образование не являются расходами, так как чем более образован человек, тем больший вклад в развитие страны он может внести;
- помнить, что финансирование требуется не только прикладным разработкам, но и фундаментальной науке. Недопустимо материально дискриминировать ее;
- в целом повысить уровень финансирования науки, помня, что ее разработки создают добавленную стоимость, что основанные на науке технологии сокращают капиталоемкость производства, запускают экономические прорывы, что знание — это богатство и основа развития;
- обеспечить новую модель цензуры для средств массовой информации. Нужна решительная информационная борьба с культивированием ценностного поля потребительской культуры (а точнее, потребительского бескультурья). Тогда ценности, связанные с образованием и развитием (в самом широком смысле этого слова), предстанут более востребованными, чем культивируемые потребкультом ценности индивидуализма, эгоизма, высоких амбиций (не подкрепляемых высокой квалификацией), коррупции, связей и знакомств вместо профессионального мастерства;
- инициировать положительное позиционирование ученых, учителей и преподавателей вместо демонстрации звезд шоу-бизнеса и различных представителей так называемого креативного класса. Это нововведение создаст позитивный имидж работников научной и образовательной сферы в глазах наиболее широких общественных групп, вернет им социальный статус и престиж. Оно сформирует притягательный имидж науки, профессионализации и обучения, возведет их в ранг неоспоримых социальных ценностей;
- к позитивной имиджезации добавить действительное повышение социального статуса учителя и ученого в экономическом плане;
- бороться с коррупцией в сфере образования, в том числе с «узаконенной» коррупцией (написанием квалификационных работ за деньги);
- отказаться от продвижения бессодержательных подходов и концептов типа компетентностного подхода и представления образования как услуги;
- отойти от инициатив, нарушающих принцип светскости в школе;
- отойти от так называемой демократизации школы и, соответственно, от происходящего процесса содержательного обеднения образования, от апологии его легкости и интеллектуальной (а не материальной) вседоступности, от «педагогики вседозволенности». Конечно, это не означает, что учителю следует отбросить в сторону метод стимулирования ученика к высказыванию собственного мнения относительно тех или иных проблем, обсуждаемых в рамках курса. Это означает в первую очередь отказ от постановки оценок за плату, а не за знания;
- прислушиваться к мнению ученых, педагогов и заинтересованных представителей общественности при принятии решений в деле управления образованием и наукой, смело обращаться к общественному диалогу;
- вернуть образованию его воспитательную функцию, которая формирует в обществе здоровую нравственность;
- сделать образование содержательно насыщенным, качественным, стимулирующим методологическое мышление, понимание, рефлексию, создающим не только знающего и умеющего, но и думающего человека. Если Ф. Бэкон сказал «Знание — сила», то в нынешней «текучей современности» (по З. Бауману), когда приходится постоянно учиться для эффективной адаптации к обществу, наиболее адекватным лозунгом будет: «Понимание — сила»;
- снизить долю дистанционности в образовании.
К сказанному добавим тезис о необходимости повышения социальной ответственности политических элит, четкого определения государственной программы развития и построения в соответствии с ней модели образования. Без национальной — подлинно социалистической — идеи страна находится в состоянии «не знаю, куда иду». Вспоминается кэрролловское «Если не знаешь, куда хочешь попасть, тогда все равно, куда идти». Необходим четкий курс, который вместо неолиберальной new бездны или неясности приведет к новым берегам с плодородной почвой.
Конечно, данный список рекомендаций не стоит воспринимать как абсолютно полный. Для создания исчерпывающего перечня надо продолжать анализировать проблемы и пути их решения. Однако предложенные рекомендации — это эскиз подлинного, эффективного и социально необходимого реформирования образования, его настоящей модернизации.
С одной стороны, без качественного и доступного (то есть противоречащего неолиберальным установлениям) образования невозможно построить общество будущего, которому будут присущи качества, формируемые достойной образовательной системой — умение мыслить; желание учиться; высокий уровень знаний, умений и навыков; достаточный моральный облик и т. д. С другой стороны, без ухода от рыночных догм в целом невозможно привести систему образования в желаемое состояние. Аналогичным образом, нецелесообразно рассматривать негативное реформирование образования в отрыве от других антинародных проектов властей в иных областях жизни: приватизация госсобственности, пенсионная реформа, борьба с социальными правами, оптимизация медицины, сохранение сырьевого и периферийно-капиталистического состояния страны.
Философия Просвещения делала упор на разум как на средство, способное улучшить мир и человека. Конечно, во многом просветители переоценивали роль разума (вспомним «Диалектику Просвещения» М. Хоркхаймера и Т. Адорно), однако сегодня наблюдается дефицит просвещения как такового. Глядя на господство тотальных рекламных и пропагандистских манипуляций, вещизма, социальной инженерии, морального обнищания и роста всяких реакционных идеологий (в том числе возрождения астрологии, нумерологии, эзотерики и прочего мистицизма), складывается впечатление, что этому миру требуется чуть больше Просвещения, чем у него имеется в наличии.
Важно активное участие общества в политике и продвижение необходимых проектов — необходимых обществу, а не отдельным чиновникам, олигархам или транснациональному капиталу. Общество должно стимулировать власти вспомнить и реализовать то, что, в частности, выражено словами В.И. Ленина, сказанными в 1923 г.: «Народный учитель должен у нас быть поставлен на такую высоту, на которой он никогда не стоял и не стоит и не может стоять в буржуазном обществе.
Это — истина, не требующая доказательств. К этому положению дел мы должны идти систематической, неуклонной, настойчивой работой и над его духовным подъемом, и над его всесторонней подготовкой к его действительно высокому званию и, главное, главное и главное — над поднятием его материального положения» [6, с. 365-366].
У. Черчилль сказал: «Школьные учителя обладают властью, о которой премьер-министры могут только мечтать» [7]. Тут есть о чем подумать относительно реальной социальной значимости учителя. Аналогичное значение представителям обсуждаемой, несомненно благородной, профессии придавал канцлер Бисмарк, говоря, что франко-прусскую войну выиграл учитель.
Именно учитель и ученый строят общество. Сегодня, в условиях международной напряженности, эта мысль отличается крайней актуальностью. Объявленные против России санкции показали, что страна стоит перед необходимостью самостоятельного развития. Ей следует перестать ориентироваться на экспорт и «технологичный импорт». Далеко не все жизненно необходимое можно в таких условиях приобрести из-за рубежа. Тем более сложно импортировать не готовые изделия, а технологии создания изделий. Поэтому для действительного импортозамещения, а не объявленного «на бумаге», следует отходить как от образования «галочек и приписок», так и от соответствующего типа (неолиберальной) экономики. Суверенная, стремительно развивающаяся Россия — это та, где социально-ориентированная экономика, в противовес рыночно-антисоциальной, будет перемежаться с качественным и доступным образованием и эффективно поддерживаемой наукой. В ней статус ученого и учителя будет поддерживаться как «идеально» (в средствах массовой информации), так и материально. Без такого поворота политики едва ли возможно себе представить дальнейшее развитие страны.
1. Ильин А.Н. Образование, поверженное реформами. — М.: Университетская книга, 2020. — 392 с.
2. Тоффлер Э. Третья волна. — М.: ACT, 1999. — 781 с.
3. Батчиков С. Путин и хаос глобализации // Путин: в зеркале «Изборского клуба». Кн. 2. (Коллекция «Изборского клуба»). — М.: Изборский клуб; Книжный мир, 2015.
4. Куда идет российская культура? (материалы круглого стола) // Вопросы философии. — М., 2010. — № 9.
5. Маркс К. Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта. — М. АСТ: 2021.
6. Ленин В.И. Странички из дневника // Ленин В.И. Полное собрание сочинений. 5 изд. Т. 45. — М.: Изд-во политической литературы, 1970.
7. 30 колких мудростей Уинстона Черчилля. — https://www.adme.ru/svoboda-kultura/30-kolkih-mudrostej-uinstonacherchillya- 813610/
Ильин А.Н. Реформы образования: результаты и пути подлинной оптимизации // Россия: тенденции и перспективы развития. Ежегодник. Вып. 18. Материалы XXII Национальной научной конференции с международным участием «Модернизация России: приоритеты, проблемы, решения». Ч. 2 / РАН. ИНИОН. Отд. науч. сотрудничества; отв. ред. В.И. Герасимов. – М., 2023. – Ч. 2. С. 381-386.
