Культура потребления и экология: проблемы взаимодействия

В статье рассматривается проблема угнетения природы в условиях гло­бального технократически-консюмеристского общества. Исходя из потребительских стра­тегий максимизации прибыли бизнес (в том числе глобальный) усиливает избыточное давление на природу. Обществу потребления характерен тренд не просто приобретения вещей, а приобретения именно новых, брендовых вещей. Они своей знаково­символической насыщенностью подчеркивают статус обладателя ими. Культ новизны выливается в перманентное потребление, в погоню за быстро изменяющейся модой. Принцип намеренного устаревания вещей проявляет себя в двух формах: 1) быстрый фи­зический износ, 2) символический износ, который обеспечивается модным дискурсом. Мода и реклама призывают осуществлять нерациональный цикл «покупка — выброс — по­купка». Такая расточительность обеспечивает излишнюю эксплуатацию природных ре­сурсов. В статье показано, что культура потребления нейтрализует экологическое созна­ние и, как следствие, становится фактором усиления антропогенного воздействия на при­роду. Возникает противоречие между мощнейшим развитием техники и недоразвитостью экологического сознания человека. Автор постулирует необходимость реализация про­грамм по экологическому просвещению и образованию. В работе нашли применение сле­дующие подходы. Диалектический подход применялся для раскрытия характерного для общества потребления противоречия между развитием техники и экологическим сознани­ем. Неомарксистский подход позволил критически оценить потребительские тенденции, проявляющиеся в условиях капиталистического общества. Культурфилософский подход позволил сформировать представление о культуре потребления как важнейшей состав­ляющей части культуры современного технократического общества.

Ключевые слова: природа, экология, потребление, технократически-консюмеристское общество, экологическое сознание.

В условиях глобального рынка под лозунгом утилитаризма совершенство воз­действия на природу трансформировалось в антиприродную деятельность. Человече­ское освоение природы обернулось бесче­ловечным угнетением природы. Природа превратилась в объект, в инструмент, ко­торый служит наращиванию производства вещей, часть из которых не характеризует­ся особой полезностью.

Термин «потребительство» (или «перепотребление») характеризует пове­дение, выходящее за рамки разумного по­требления. Поэтому наименование «потре­бительство» или «перепотребительское общество» («перепотребительская культу­ра») выглядит более подходящим для ис­пользования при раскрытии интересующей нас проблематики. Термин «консюмеризм» является синонимом терминов «потреби­тельство» или «перепотребление», и, соот­ветственно, несет в себе иной смысл, чем укоренившееся в научной и публицистиче­ской литературе «потребление». Про кон­сюмеризм следует говорить тогда, когда речь идет не о потреблении как средстве жизни, а о потреблении как ее смысле. Однако мы в процессе повествования, ис­пользуя стратегию разумного консерва­тизма, будем оперировать привычной и сложившейся (пусть и не совершенной) терминологией, не используя четкого раз­граничения приведенных терминов, но имея в виду именно перепотребительские общество и культуру.

Человек создал высокий уровень комфорта из природного материала. Но комфорт сегодня оборачивается рядом экологических проблем. Человеку не уда­ лось достичь искомой свободы от приро­ды, от ее слепой силы, что закономерно — ведь части не дано обрести свободу от це­лого. Победа человека над природой — по­беда в том числе над самим собой. Человек втянул себя собственными победоносными действиями в состояние погребенности под завалами своего триумфа. Поэтому вполне обоснованы десакрализация идеи спасительности НТП от всех грозящих че­ловечеству бед. Возникает противоречие между мощнейшим развитием техники и недоразвитостью экологического сознания человека.

Если в древние времена природа не отделялась от общины людей, то позже цивилизованность и прогресс стали пред­ставляться как отход от природы. Труд и отдых, производство и потребление, ау­тентичные и навязанные инфраструктурой консюмеризма потребности, человек и природа — все это признаки великого раз­рыва современности.

Человек превратил природу в вещь- исключительно-для-себя. Проективно­конструктивное отношение к миру, во­площенное в попытке контроля человеком окружающей его среды, ее преобразова­ния, привела не только к освобождению человека от природы, но и к возникнове­нию антагонизма «антропность- природность». Человек как часть природы противостоит природе, избрав самого себя в качестве меры всех вещей. Как заметил Н.Г. Холодный, «человек, несмотря на су­щественные особенности созданной им жизненной среды, продолжает оставаться неотъемлемой частью космоса, полностью подчиненной действующим в нем законам. Человек находится не над природой, а внутри природы» (цит. по [1, с.169]).

«И проблема исчезновения озоно­вого слоя — лишь одно из последствий раз­рушения слоя духовного. Не будучи по­вернутым к собственной глубине, человек растекается в ширину в беспрестанном по­иске новых, будоражащих нервы ощуще­ний и, в стремлении отыскать оазис, ос­тавляет за собой пустыню» [2, с. 163]. Ка­питалистический мир, фундированный ин­тересами повышения прибыли, характери­зуется своим остатком в виде совокупно­сти предельно различных видов отходов, которые настолько многообразны, что поддаются самой обширной классифика­ции. В результате биосфера перестает быть самой собой, теряет свою «чистоту», пре­вращаясь одновременно как в технобио­сферу, так в мусоробиосферу. Но следует помнить, что «биосфера служит не просто источником ресурсов для человека и при­емником отходов его производства и жиз­недеятельности — это фундамент жизни, который сам обеспечивает стабильность окружающей среды» [3, с. 8]. Д.А. Давы­дов увидел здесь инверсию, согласно кото­рой индивиды, потребляя все больше и больше, плодят проблемы, сами того не подозревая [4].

Экологическая нестабильность перманентно нарастает в глобальных мас­штабах. Одной из ее главных движущих сил является культура потребления, кото­рую в эко-контексте мы определяем как культуру, редуцирующую внимание челове­ка до модных и брендовых вещей, стиму­лирующую к его самозамыканию на сугубо личных проблемах, а потому представ­ляющую собой метадеформацию сознания и деятельности, которая препятствует формированию и реализации экологических модернизационных проектов. Когда по­требитель центрируется на индивидуализ­ме, замыкает картину мира на своих вещ­ных аксессуарах, на желании покупать но­вые и модные гаджеты и с помощью них подчеркивать свой статус в глазах окру­жающих, в его сознании не остается места для интереса глобальными проблемами современности и для социально полезных действий. Сфера внимания и сфера пове­дения остаются зажатыми в тисках инди­видуализма.

Логика рынка решает задачи, вы­годные определенному субъекту и нося­щие сиюминутное значение, а потому соз­дающие проблемы другим субъектам. Ча­стный экономический актор ориентирован на прибыль, а расходы на природоохран­ную деятельность, на экологическую оп­тимизацию своего производства считает нерациональными в смысле выгоды из­держками. Исходя из позиции собственни­ка, подход по минимизации мер является разумным. С точки зрения интересов об­щества он оказывается совершенно нера­зумным. Экологически ответственным может быть государство, но не частный бизнес. Рациональность и оптимальное планирование каждого отдельного актора приводит к «производственному хаосу».

Псевдопотребность перепотреблять фундирована стремлением держателей ка­питала, используя инфраструктуру по­требления (к которой относятся мода и реклама), «воспитывать» общество так, чтобы каждый покупал как можно больше, выбрасывал купленные товары как можно раньше и покупал вновь. Производители гаджетов постоянно создают новые модели и рекламируют их, чтобы потребители со­кращали срок пользования каждой моде­лью и заменяли ее другой, даже если пре­дыдущая находится во вполне функцио­нальном состоянии. Здесь наблюдается эффект морального устаревания товаров, феномен не технологической истощенно­сти, невозможности быть эксплуатируе­мыми далее, а выхода из моды. Или же производители используют эффект физи­ческого устаревания товара, когда сотовый телефон, телевизор, компьютер, холодиль­ник и т.д. специально производятся недол­говечными; и покупатель «физически» вы­нуждается поменять старый гаджет на но­вый. Оба эффекта являются сознательно используемыми и в конце концов обеспечивают функционирование принципа пер­манентного обновления вещей.

Сегодняшняя роскошь завтра ста­новится нормой, и у типичного потребите­ля состояние удовлетворенности постоян­но ускользает от своей поимки. Как отме­чал Г. Дебор, предмет, который был пре­стижным в спектакле, становится пошлым, когда им овладевает один потребитель в то же время, что и другие [5]. Интересна так­же фраза героя романа «99 франков» Ф. Бегбедера о том, что гламур — это празд­ник, который всегда с другими, но не с то­бой [6]. Только потребитель лишь думает, что этот праздник с кем-то — ведь «стан­дарт роскоши» распространяется на мак­симально широкий круг людей, и ни для кого из них он не является подлинным стандартом, то есть неизменным по своей сути, а потому более или менее легко дос­тигаемым. Также характерна мысль персо­нажа Бегбедера о том, что он как рекла­мист приобщает людей к наркотику под названием «новинка», а вся прелесть нови­нок состоит в их недолговечности. Тут же возникает следующая новинка, обращаю­щая предыдущую в бросовое старье. В профессии рекламиста никто не желает людям счастья. По мнению персонажа «99 франков», счастливые люди — не потреб­ляют. Нет никакого укорененного стандар­та соответствия. Стандарт — пожизненная погоня за стандартом. Жизнь консюмера полна потребительских побед, но Победы как таковой нет, поскольку априори не достигается окончательный триумф. Нет никакой финишной черты, символизи­рующей окончание гонки. Для поддержа­ния самооценки и самоидентичности как модного и продвинутого консюмера тре­буется постоянно потреблять. Самооценка зависит от количества, стоимости, модно­сти и брендовости приобретенных товаров. Система производства и рекламы создает новые и отменяет старые стандарты и кри­терии для поддержания самооценки и са­моидентичности. В погоне за неуловимым стандартом мы наблюдаем материальную форму трансцендентности, потребитель­скую трансцендентность. Вместо стандар­та есть феномен «мобильности престижа». Возникает «отлаженная мода» вместо жиз­ни в моде, в современности, в модерне. Передний фронт идеала постоянно смеща­ется далее по шкале необъяснимого про­гресса, и потребитель стремится догнать ту стадию современности, которая уже нача­ла устаревать. Но поскольку потребление базируется на производстве, для последне­го требуется функционировать в режиме: «создавай товар короткоживущим, чтобы обеспечивать оборот, несмотря на то, что с экологической точки зрения это — деятель­ность по расточительству ресурсов».

Бизнес создает все больше ненуж­ных гаджетов, обеспечивают их быстрое устаревание и своим маркетингом при­учают общество «идти в ногу со време­нем», покупая и выбрасывая, затем снова покупая новые устройства и через непро­должительное время их выбрасывая, чтобы приобрести еще более новые, усовершен­ствованные, наделенные статусом, симво­личностью. Когда дело касается прибыли и выживания в конкурентной среде, эколо­гические приоритеты уходят на задний план.

В обществе потребления, где искус­ственным путем задается быстрый темп циклу «купил — выбросил — купил», увели­чивается избыточное производство, кото­рое создает не действительно необходи­мые для удовлетворения нормальных че­ловеческих потребностей продукты, а гад­жеты, нужные для удовлетворения фик­тивных (навязанных модой и рекламой) потребностей. Для этого необходимо на­растание используемого сырья. Вследствие такой производственной избыточности возникают две масштабные проблемы: 1) гипериспользование ресурсов, 2), нараста­ние объема мусора различных видов (за­грязнение атмосферы, воды, почвы и т.д.). Идеология потребления вместо экономии, солидарности, самоограничения, скромно­сти абсолютизирует — безответственную трату. Безудержный консюмеризм приво­дит к кризису личности, общества и природы.

Экологически ненормально, когда изделия устаревают на этапе своего на­чального функционирования или вообще на этапе замысла, когда происходит беско­нечная требующая ресурсов смена гадже­тов, руководимая не их реальным изнаши­ванием, а их выходом из моды. Экологиче­ски ненормально, когда не прогресс слу­жит целям общества, а общество, человек и природа становятся инструментами про­гресса, этой выгодной столпам коммерции новационной истерии. Общество и человек превращаются в человеческий фактор, в юзера (пользователя) прогресса, проходя­щим перманентную идеологическую обра­ботку, которая призывает много потреб­лять и не останавливаться на достигнутом. Технократическая потребительская циви­лизация ненасытна в принципе, а потому антиприродна и антибиосферна. Она рас­точает ресурсы так, что превращается во врага биосферы и природы, а заодно в па- разита-самоубийцу, если рассматривать данное явление в глобальном — планетар­ном смысле. Сам человек — угроза для планеты и для человечества. Точнее, такой угрозой является его отношение к природе и основанная на этом отношении система деятельности. Угрозой стал как человек- производитель-капиталист, так и человек- потребитель, «воспитываемый» этим про­изводителем и созданной инфраструктурой потребления.

Наш древний предок совершал ри­туалы для задабривания природных сил, для их расположения к себе. Теперь по­средством давления на природу человек отправляет ритуалы по удовлетворению собственных (точнее, сформированные индустрией потребительского соблазна) страсти обладания и самопоционирования. Как древние, так и современные ритуалы не достигают своих целей. Умилостивить силы природы не удавалось. Удовлетво­рить собственные потребности тоже не по­лучается, так как за одной страстью идет следующая, одно поколение вещей сменя­ет другое, каждый новый гаджет более
презентабелен и подходящ для подчерки­вания статуса, чем предыдущий.

Культура потребления требует уве­личения производства, для чего необходи­мо огромное количество сырья, добыча и переработка которого зачастую энергоза­тратна и разрушительна. Истощение ре­сурсов, с одной стороны, и нарастание объема отходной массы, которую природа не может переработать, с другой, вытес­няют естественное обновление природы.

Каждый из нас, покупая новый гаджет и выбрасывая предыдущий только потому, что он вышел из моды, не задумы­вается, что такими действиями мы укреп­ляем антиприродную капиталистическую систему. Каждое такое потребительское действие по сути носит антиприродный характер. Но в нашем сознании играет зна­чительную роль «магия малых чисел», эф­фект минимализма, согласно которому формируется идеологема «подумаешь — поменял телефон, из-за меня одного ни с чего не убудет». Но когда таких «меня од­ного» насчитываются миллионы и сотни миллионов, тогда этот солипсистский ми­нимализм перестает себя оправдывать. Однако он все равно работает в сознании потребителя. Ведь перед его взором не встает картина миллионов других, таких же как он, кто покупает, выбрасывает до срока реального (физического) износа из­делия и снова покупает. Он не видит, сколько ресурсов расходуется на каждый предмет своего вожделения и сколько рас­ходуется на огромные тиражи этих пред­метов. Он не видит совокупный итог дея­тельности всех этих «меня одного». Во­влекается же он в бессмысленный цикл «потребление — выброс — потребление» не сообразно своим личным потребностям, а сообразно тем потребностям, которые ему навязывают мода, реклама и маркетинг как мощные элементы потребительской ин­фраструктуры.

Важна ориентация на интенсивный путь развития, при котором увеличивается эффективность использования ресурсов и сокращаются затраты. Но для этого нужен отказ от доминирования потребительской идеологии. Однако отказ от культуры по­требления вряд ли возможен в условиях капиталистического уклада, следователь­но, требуется упразднение господства рынка. Такое упразднение — не просто тре­бование, а показатель современности мышления, актуальности мысли реалиям сегодняшнего дня. Настоятелен примат экологии и этики над экономикой.

Во-первых, необходим поиск новых производственных технологий, с помощью которых появилась бы возможность безо­пасно использовать энергию, вовлекать чистые источники энергии. Нужны созда­ние инфраструктуры малоотходных и без­отходных технологий, а также поиск но­вых путей для экологически чистой утили­зации производственных отходов (пре­имущественно, использование в качестве сырья для вторичного производства). Это послужило бы сохранению экологии не в ущерб экономике, сформировало бы «при­родосообразную экономику». Во-вторых, актуален поиск новых ресурсов для жизни и важна интенсивная разработка принци­пиально новых технологий, которые бы обеспечили не просто безопасность для окружающей среды, но и разумное исполь­зование ресурсов. Ведь экономика наибо­лее устойчива и получает больший потен­циал для развития при минимальном рас­ходовании невозобновляемых ресурсов и их замещении возобновляемыми.     В-

третьих, необходимо активное воздействие на культурные ценности для их трансфор­мации с потребительских на экономные. Экономический рост необходим, но он должен быть сопряжен с экологической целесообразностью. Ведь не так высока цена экономических прорывов, если льви­ную долю средств от них будут расходо­вать на борьбу с возникшими вследствие все тех же экономических успехов эколо­гическими бедствиями и болезнями, вы­званными загрязнением окружающей сре­ды.

В условиях эгоистического капита­лизма, где каждый думает только о себе, о своей выживаемости в конкурентной гонке и о личной прибыли, едва ли получится реализовать намеченное. Рынок заинтере­сован в том, чтобы произведенные им то­вары интегрировались в цикл «покупка- выброс-покупка» (благодаря запланиро­ванной недолговечности или выходу из моды), и чтобы временной интервал между покупкой и выбросом был минимальным. Исходя из позиции собственника, подход по и планированию недолговечности това­ров является разумным. С точки зрения интересов общества и природы он оказы­вается совершенно неразумным. Тут мож­но говорить о двух видах разумности: лич­но-корпоративной и социальной, которые противоречат одна другой. Суть рынка в максимизации материальных потребно­стей, а значит, вещизма. Рынок приемлет погоню за прибылями невзирая ни на что. При рынке отсутствуют общие социальные цели, их место занимают меркантильные цели экономических акторов, реализуемые путем эскалации гиперспроса на вещи и присущие им знаки престижа, качества их обладателя. Но с точки зрения экологии и этики рынок — антицель и антиценность. Интересы рынка и экологии в большинстве случаев антагонистичны и напоминают интересы преступника и жертвы, которые, как известно, не сочетаются.

«… очевидно, что по мере движе­ния российского бизнеса по пути социаль­ной ответственности соотношение между обязательными и добровольными ее ком­понентами будет постоянно меняться в пользу последних» [7, с. 85]. Такая фраза — продукт необоснованного оптимизма — тем более в статье не доказывается «очевид­ность» этого тезиса. Кто сказал, что рос­сийский бизнес движется по пути соци­альной ответственности? Откуда известно, что бизнес будет переходить на добро­вольные компоненты социальной ответст­венности? Нередко в учебных материалах путается желаемое с действительным, со­держание текстов разительно противоре­чит реальности, но об этом умалчивается. Подобная тенденция также проявляется в научных монографиях и статьях. Так, в статье Е.Я. Виттенберг не указано серьез­ных оснований, позволяющих квалифици­ровать выраженный необоснованный оп­тимизм в совершенно доказанный реализм. В итоге вместо научно обоснованного фу­турологического прогноза мы имеем дело с демагогической конструкцией, к дейст­вительности имеющей мало отношения. Весьма наивно выглядят призывы ряда ученых к добровольному самоограниче­нию деятелей бизнеса, рекламы и марке­тинга. Бизнес и реклама при культивиро­вании антиэкологических потребительских ценностей находят в себе способность об­ходить как этические, так и юридические запреты; то же манипулирование как явле­ние в рекламе весьма широко и неодно­значно, а значит, его трудно закрепить в юридической форме. Нет четко установ­ленных границ допустимого, и все грани­цы будут мягко и хитро обойдены. Когда дело касается прибылей (тем более сверх­прибылей), о добровольном самоограниче­нии говорить не приходится, а подобные призывы — всего лишь пустые жесты. Не­смотря на то, что идеологи капитализма, бизнесмены, рекламисты и т.д. могут на публику вербализировать гуманистиче­ские, природосообразные идеалы, прибыль все равно остается краеугольным камнем капитализма. Тут уместно вспомнить слова К. Маркса о том, что нет преступления, которое капитал отказался бы совершить ради выгоды в 300%. От себя добавим, что нет самоограничения, если перед глазами капитала стоит перспектива выгоды в 300%. Можно сколько угодно упражняться в полумерах, выдумывая этические нормы и даже законы, но полумеры приведут к полу-эффективности.

Глобальный неолиберальный капи­тализм также создал мировую диспропор­циональность в уровне жизни и в уровне загрязнения. Ряд стран наслаждаются кон­сюмеризмом, потребляя максимальный процент природных богатств планеты, а другие страны (со значительно большим количеством населения) довольствуются
низким уровнем потребления и высоким уровнем загрязнения от технологических мощностей, экспортируемых из богатых и экологически чистых стран. Как верно за­метил Дж. Макрае, поддержка экономиче­ской и экологической устойчивости других стран в интересах каждой нации (см. [8]). Ряд исследователей, наблюдая процессы экономического, культурного, религиозно­го и т.д. объединения стран и народов, по­лагают, что глобализация позволит чело­вечеству под флагом единого разума и единого правительства справиться с нарас­тающим экологическим кризисом. Только они видят в глобализации исключительно положительные моменты, не замечая оче­видный факт — глобализация осуществля­ется не как процесс диалогического и взаимообогащающего взаимодействия всех со всеми, а как экспансия, как односторон­нее и вполне эгоистическое влияние силь­ных мира сего в отношении слабых. По­этому взгляд на проблему глобального пе­рераспределения богатств и мусора дает нам дополнительный антикапиталистиче­ский аргумент в эко-контексте.

Инфраструктура потребления нахо­дит в себе способность спекулировать да­же на экологическом дискурсе, который, казалось бы, ей совершенно противополо­жен. Ведь глобальный бизнес настолько сильно эксплуатирует природные ресурсы ради максимизации прибылей, что очевид­на его несовместимость с экологизмом. Однако… На почве озабоченности людей загрязнением окружающей среды возни­кают бизнес-проекты по вывозу и перера­ботке отходов современной потребитель­ской цивилизации. Бизнес под вывеской экологизма продвигает различные средства по очистке воздуха, воды — чего угодно. Продавая наполненные вредными вещест­вами продукты питания, он же предлагает по более высокой цене «экологически чис­тые» продукты, в том числе воду. Нередко в магазинах можно увидеть продукты с маркерами, указывающими на их экологи­ческую чистоту. И цена благодаря таким маркерам у них значительно выше, чем у экологически «грязных» продуктовых ана­логов. Реклама при этом заявляет, что ис­полнение экологического долга покупате­ля включено в стоимость продукта. По­требление экологически чистых продуктов в ряде случаев благодаря своей дороговиз­не выступает способом отсылок довольно изысканных сигналов о своем статусе дру­гим людям. А отсылка знаков о своем вы­годном отличии — культ идеологии по­требления. Кто-то это делает с помощью дорогих брендовых вещей и гаджетов по­следних моделей, вписанных в модный дискурс, а кто-то, помимо названных вари­антов, использует эко-потребление как способ самопозиционирования. Если раньше приобретение экологически чис­тых продуктов ассоциировалось с контр­культурным антипотребительским эколо- гизмом, теперь это — чуть ли не писк моды.

Еще несколько десятилетий назад никому и в голову не пришло бы прода­вать воду или чистый воздух. Любого зая­вившего о таком решении признали бы или безумцем или особо наглым спекулянтом. Но сейчас это норма. С одной стороны, действительное ухудшение среды вызвало появление подобных вещей. С другой сто­роны, реклама периодически внушает же­лание пользоваться экологически чистыми продуктами или гаджетами, очищающими среду. Такие гаджеты, как кулеры с чистой водой, фильтры, воздухоочистители и т.д. — изобретения, призванные не просто ком­пенсировать утрату, которую влекут дру­гие изобретения, поскольку эта компенса­ция не равнозначна и, соответственно, не создает баланс между приобретением и утратой. Они — тоже средства максимиза­ции прибыли.

Есть здесь что-то не просто иро­ничное, а сверхироничное, находящееся на грани самой жесточайшей инверсии, дохо­дящей до полного отрицания здравого смысла, до уродливой гримасы реально­сти, которая превратилась в псевдореаль­ность симулякров. Инфраструктура созда­ет массив продуктов, которые изначально сделаны так, чтобы как можно быстрее ус­
таревать и выбрасываться, и одновременно с этим реклама вещает экологические сло­ганы. Причем ее «экологизм» является мелким, местечковым, вовсе не переходя­щим границ «капиталистического прили­чия». Так, она просто предлагает приобре­сти тот или иной продукт, объясняя, что в нем нет вредных добавок. Но она не пред­лагает отказаться от безудержного перепо- требления, не призывает разорвать цикл «купил — недолго попользовался — выбро­сил — купил», не просит перестать ориен­тироваться на моду и покончить с выбро­сом вполне еще функционирующих вещей. Такой информационный посыл был бы действительно информационным, то есть ценным и полезным с точки зрения не во­ротил бизнеса, а общества и природы. А это уже самоубийство для рекламы. Рек­лама не может призывать перестать ориен­тироваться на рекламу.

Трудно описать все возможные ва­рианты решения затронутых нами эколо­гических проблем, да еще в рамках одной статьи. К тому же она посвящена не всем эко-проблемам, а именно потребительской культуре. Поэтому закончим повествова­ние рассмотрением специфики антипотре­бительского эко-просвещения.

«Ясно, что идеология прогресса, переродившаяся в идеологию потребления, изжила себя, превратилась в ветхое одея­ние, из которого современный европоген­ный мир давно вырос, хотя и продолжает кутаться в ее лохмотья за неимением ино­го. Необходим поиск радикально новой мировоззренческой парадигмы с иной он­тологической основой» [9, с. 55]. Как заме­тил А. Нэсс, когда самореализованное, экологическое я» защищает природу, оно осуществляет самозащиту (см. [10]). Эко­логизация массового сознания является его этизацией и формированием природосооб­разной модели жизнедеятельности. Необ­ходимо государственно санкционирован­ное внедрение в СМИ экологического кон­тента как антипроявления потребительско­го контента, качественная информатизация общества посредством широких СМИ о проблемах экологии и особой актуально­сти этого вопроса на сегодняшний день. Необходимо тиражирования экологическо­го знания, приводящего к экологическому сознанию. Но для успешной экологизации общества нужно, чтобы был нейтрализо­ван потребительский тренд, засилье кото­рого в современных медиа очевидно. Тре­буется ограничить инфраструктуру со­блазнов, ослабить влияние потребитель­ского медиа-контента в СМИ, рекламы и моды, взращивающих фиктивные потреб­ности и заставляющих вовлекаться в нера­циональное перманентное потребление [11]. Чем меньше соблазнов вокруг, тем меньше их внутри. Минимизация исходя­щих извне и возмущающих внутренний мир искушений нейтрализует консюмери- стские склонности. «…Выход может быть действительно успешным лишь в том слу­чае, — пишет В.А. Лекторский, — если он сопровождается критикой той ценностно­познавательной установки (определяющей отношение человека к природе и человека к человеку), которая лежит в основании современной технологической цивилиза­ции. Переосмысление этой установки оз­начает новое понимание человека и при­роды, укорененности человека в бытии и в межчеловеческих коммуникациях» (цит. по [12, с. 71]). Возникнут положительные подвижки в социальном сознании, когда один контент (потребительский) сменится другим, противоположным по своему со­держанию (экологическим). Кроме того, анти-потребительский контент не только в содержательном плане является экологи­ческим, но также гуманистическим, кол­лективистским, высоко нравственным в самом широком смысле.

Вместо антропоцентрического тре­буется экосистемное (собственно экологи­ческое) мировоззрение, которое должно преподаваться в школе и воспитываться различными способами. Формирование экологического мировоззрения (экологи­ческих нравственности, этики, совести), в свою очередь, приведет к формированию экологической культуры, которую есть
смысл противопоставить по ее ценностно­смысловым характеристикам культуре по­требления.

Авторы ([13], [14]) возлагают наде­жды на экологическое образование, цель которого — формирование экологической культуры с ее ценностным отношением к живой природе и окружающей среде. Эко­логическая культура — система знаний, умений и ценностных ориентаций в об­ласти окружающей среды и активной деятельности, направленной на ее сохра­нение и улучшение. Эко-образование долж­но не сводиться к тематическим областям экологии, которые мало связаны с пробле­матикой защиты окружающей среды, а оп­ределяться актуальностью современных реалий     и          иметь  практико-ориентированный, проблемный, характер. Тогда предоставляемые знания будут мак­симально «приземлены», связаны с реаль­ной эко-проблематикой. Помимо знаний, эко-образование (как и образование в це­лом) призвано формировать методологи­ческое мышление у обучающихся. Оно связано с умением анализировать проис­ходящие в окружающей среде тенденции, формировать представление об их послед­ствиях и создавать прогнозы, заниматься исследовательской (в том числе экспери­ментальной) деятельностью, применять полученные знания в жизненной практике, координировать усилия для деятельности по решению эко-проблем и т.д. От эко­мышления требуется глобальность, широ­чайший охват на уровне не только региона, но и планеты в целом.

От эко-образования ожидается не просто информационное, но и воспита­тельное воздействие. Одного только ког­нитивного компонента (знания, умения и навыки), реализуемого обучением, недос­таточно. Нужен еще и нравственный ком­понент, который реализуется благодаря воспитанию. Нередко ребенок знает, как следует поступать в той или иной ситуа­ции, но почему-то поступает по-своему, альтернативным или даже противополож­ным образом. Поэтому за знанием должно следовать основанное на нем поведение. Именно благодаря воспитательному воз­действию формируется не только знание о том, что следует делать, но и желание это делать. Как вариант, воспитание можно оказывать через патриотические чувства, методом стимулирование интереса к эко­проблемам родного края — от города и об­ласти до страны. После этого патриотизм места расширяется космополитизмом (в хорошем смысле этого слова), то есть рас­пространением интереса к эко-проблемам планеты. Так от когнитивизации эко­контента осуществляется переход к его эмоционально-нравственному и эстетиче­скому восприятию. Последнее связано с навыком увлеченности красотой природы, любования ею. Как писал И.Т. Фролов, глобализация экономической, социальной и политической жизни народов приводит к глобализации опасностей, перспектива преодоления которых требует глобализа­ции мышления (см. [15]). Глобальные про­блемы требуют глобального (комплексно­го, междисциплинарного) изучения и гло­бального (межнационального) подхода к их разрешению.

В общем, сначала образованием конституируется информированность лю­дей о проблемах окружающей среды. По­том формируются поведенческая грамот­ность, ответственность, ценностная систе­ма, жизненная позиция в контексте эколо­
гии. Наконец, экологическим образовани­ем конституируется экологические миро­воззрение и культура. Прежде чем управ­лять глобальными процессами, человеку надлежит научиться управлять собой так, чтобы управление глобальными процесса­ми было экологически состоятель- ным.«Можно помечтать на тот предмет, что человечество все же успеет избежать экологического коллапса, но это невоз­можно без любви к природе, без того, что­бы экологические ценности стали, нако­нец, ведущими, а все остальные — только средством для их достижения» [16, с. 118].

Никакие ресурсосберегающие тех­нологии, новые технические системы не решат экологических проблем, если куль­тура останется потребительской, а в созна­нии широких масс людей не актуализиру­ются ценности и установки на потреби­тельские самоограничения, на скромность и умеренность в образе жизни, на участие в экологической деятельности. Без перехо­да на альтернативный путь развития, без декапитализации мира, без изменения гло­бального политического уклада невозмож­но обуздать потребительские соблазны, поскольку в лоне именно капитализма формируется и функционирует потреб- культ. Необходим активный поиск дости­жения коэволюции природы и человечест­ва.

 

ЛИТЕРАТУРА

1. Хруцкий К. С. Человек и биосфера — проблемы эволюционного единства // Вопросы философии. 2007. №10. — С. 166-170.
2. Блюменкранц М. Глобальные проблемы современного культурного процесса // Вопро­сы философии. 2006. № 5. — С. 160-164.
3. Роговая О.Г. Реализация концепции устойчивого развития — поле инновационной со­циально-экономической и образовательной практики // Universum: вестник герценов- ского университета. 2007. № 9. — С. 7-12.
4. Давыдов Д.А. Идеология умеренной рефлексии: публичный капитал как концепт // Научный ежегодник института философии и права Уральского отделения Российской академии наук. 2013. № 4, т. 13. — С. 119-132.
5. Дебор Г. Общество спектакля. — М.: Логос, 1999. 224 с.
6. Бегбедер Ф. 99 франков. — М.: Иностранка, 2014. 320 с.
7. Виттенберг Е.Я. Социальная ответственность бизнеса в России: вопросы теории // Социологическая наука и социальная практика. 2015. № 4(12). — С. 74-98.
8. Степанянц М.Т. Цены и ценности в эпоху глобализации // Вопросы философии. 2016. № 1. — С. 43-51.
9. Глуховцев А.О., Салахова А.И. Онтологические основания мировоззренческого кризи­са современности // Век глобализации. 2016. № 1-2. — С. 44-57.
10. Лечич Н.Д. Звездное небо и моральный закон: очерк истории пифагорейской идеи // Вопросы философии. 2015. № 11. — С. 135-152.
11. Ильин А.Н. Реклама как дискурсивная практика потребительского общества // Вопро­сы философии. 2014. № 11. — С. 25-35.
12. Гнатик Е.Н. Роль ценностного подхода в антропогенетике и генетической инженерии // Вопросы философии. 2007. №8. — С. 70-78.
13. Мелконян Р.Г, Таёкина Н.В. Экологическое образование и экологизация всех наук // Вестник МНЭПУ. 2012. Т. 5. — С. 59-70.
14. Степанов С.А., Эркенов А.Ч. Экологическая политика и образование в России в кон­тексте геополитических изменений // Век глобализации. 2016. № 1-2. — С. 175-181.
15. Корсаков С.Н. Идеи комплексного подхода, единой науки о человеке и научного гу­манизма в трудах И.Т. Фролова // Вопросы философии. 2007. № 8. — С. 23-33.
16. Цофнас А.Ю. Печаль Фукуямы в пространстве аксиологических координат // Вопросы философии. 2005. № 11. — С. 106-118.

 

Ильин А.Н. Культура потребления и экология: проблемы взаимодействия // Человек в мире культуры №2-3, 2017. С. 164-174. URL: https://cyberleninka.ru/article/v/kultura-potrebleniya-i-ekologiya-problemy-vzaimodeystviya