Неолиберализм и его критика со стороны известных защитников рыночного порядка

В статье подвергается критическому осмыслению философия неолиберализма. Автор находит широкий деструктивный потенциал неолиберализма для общества и государства. Пропагандируемые неолиберальной идеологией приватизация, отход государства от экономической и социальной сфер, отказ от протекционизма оказывают негативное влияние на развитие экономики и на уровень жизни общества. Возвеличиваемая либеральной философией экономическая свобода дает возможность развиваться спекулятивной деятельности. Этические основы подрываются подменой социальной защиты личной ответственностью. Либеральная философия создает многочисленные мифы, с помощью которых выстраивается идеологическая защита роста неравенства и многих других общественно неприемлемых результатов функционирования либеральной экономической и политической системы. В статье доказывается мифологичность либеральных тезисов о свободной конкуренции и равенстве шансов, о трудолюбии как залоге успеха. Постулируется необоснованность сопряжения неолиберализма с демократией. Антидемократичность представляется имманентно присущей неолиберализму. Доказываются социальная дисфункциональность неолиберальных реформ, их антинародный характер. Рост неравенства, утрата государствами суверенитета, расширение бедности, развитие корпоративного сектора (в том числе социально безответственного спекулятивного капитала) — закономерный итог функционирования неолиберального проекта. Этот проект является методологией в руках транснационального бизнеса для открытия экономик суверенных государств и закабаления обществ. Рост неравенства в мире связывается с политикой неолиберальных реформ. Современная «экономика постмодерна» характеризуется виртуализацией, симулякризацией, фи­нансовой спекулятивностью. В статье наибольшее внимание уделяется развитию спекулятивно­финансового сектора, получившее распространение благодаря осуществлению неолиберальной полити­ки. Финансовые спекуляции рассматриваются как социально вредное явление, несущее свою долю от­ветственности за рост неравенства. Особое внимание в статье уделено недавно высказанным позициям аналитиков, которые давно стояли на идеологической почве защиты неолиберализма. Однако  интересен тот факт, что вследствие катастрофических результатов, которые данный проект несет человечеству, они в некотором роде изменили свое отношение к нему.

Ключевые слова: неолиберализм, неравенство, спекуляции, Сорос, Фукуяма.

 

Современную эпоху можно назвать эпохой поднявшегося неолиберализма. Под ним понимается крайне реакционный порядок, в котором в наибольшей степени защищены права капитала и, соответственно, ущемляются права трудящихся. Неоли­берализм как идеология и практика подразумевает приватизацию государственной собственности, отход государства от социальной сферы, масштабную коммерциализацию. В условиях неолиберального порядка усиливается экономическое расслоение. Переход государства на тотально-рыночный путь открывает экономику и политику влиянию со стороны транснациональных экономических структур. Неолиберальный проект реализует модель «государство для человека» только на уровне риторики, а в эмпирической реальности он утверждает модель «государство для корпораций». Государство призвано осуществлять большое число социально значимых функций — от обеспечения общественной безопасности до ограничения бедности и социально-экономического расслоения. Эти функции нейтрализуются неолиберальным проектом, который стремится отстранить государство от управления обществом и экономикой.

Крайне мифологичен рыночный тезис, согласно которому бедность людей является след­ствием индивидуальной экономической несо­стоятельности. Интеллектуально пуст аналогичный те­зис, касающийся уже не отдельных лично­стей, а целых народов. Эта неолиберальная догма опровергается реальными фактами исто­рического развития стран в капиталистической мир-системе. С её помощью осуществляется идеологизация действительно происходящих процессов, негативным образом затрагивающих судьбы огромных масс людей. К этим процессам относятся рост неравенства как в отдельных странах, так в мире в целом, экономическое закабаление стран и народов, десуверенизация государств. Вполне функционирует феномен неоколони­ализма (яркий пример – современные США), который реализуется посредством навязывания неолиберальных реформ, механизма неэквивалентного обмена или прямого военного вмешательства. При этом декларируется, будто некоторые народы сами не могут себя обеспечить и никто им не мешает. Более того, ряд развитых стран, принуждая правительства менее развитых стран осуществлять неоли­беральные реформы, сами воздерживаются от глубокого рыночного реформирования; именно это воз­держание послужило их развитию. Соответственно, неолиберализм для них — это прежде всего идеоло­гия и практика, ориентированная на экспорт и служащая торможению развития геополитических конку­рентов.

Нередко для оправдания ультрареакционных идеологий вроде фашизма и неолиберализма используется вульгарное биологизаторство, низведение человеческой сущности до животной формы. Получается, что при главенстве инстинктов любые социо-культурные преобразования слабы и даже бесполезны (зачем вообще нужно воспитание?), а значит, разные виды неравенства являются нормальными, согласующимися с человеческой природой. Неудивительны поэтому всякие лженаучные россказни про то, что бедность имеет генетическую закрепленность. Определенно «нормальны» для капиталистической системы и социал-дарвинистские идеологемы. Они были похоронены вместе с фашизмом, но сегодня, во время захвата мира неолиберализмом, их снова реанимировали в несколько ином виде. Превозносятся сила и успех, оправдание приспособленности (и аморальности, подлости), если она приводит к победам.

Приведем две показательные цитаты. Одна принадлежит Спенсеру: «бедность бездарных, несчастья, обрушивающиеся на неблагоразумных, голод, изнуряющий бездельников, и то, что сильные оттесняют слабых, оставляя многих «на мели и в нищете» – все это воля мудрого и всеблагого провидения». Вторая цитата принадлежит Фридриху Ницше: «сострадание, позволяющее слабым и угнетенным выживать и иметь потомство, затрудняет действие природных законов эволюции. Оно ускоряет вырождение, разрушает вид, отрицает жизнь. Почему другие биологические виды животных остаются здоровыми? Потому что они не знают сострадания» (цит. по [5. C. 75]). Разве не подобными идеологемами руководствуются современные политики, которые проводят неолиберальную политику? Нет, они, конечно, не говорят таких откровений (хотя иногда в их риторике просвечиваются подобные постулаты). Однако их реальные действия указывают на определенную идеологическую основу. 

«Приписывая заслугу в достижении успеха индивидууму, буржуазные идеологи снимают с системы ответственность за неуспех большинства. Таким образом, система выводится из-под огня критики» [3. С. 45]. Критика направляется на индивида, поскольку предполагается, что успех находится исключительно в его руках. И ничего не говорится о том, что он внешними силами, против своей воли, заброшен в капиталистическое бытие. Бедность представляется сугубо личной проблемой, ее общественный (или общественно-политический) характер отрицается. Декларируется тезис вроде: «бедные – не желающие рассчитывать на собственные силы лентяи; они не имеют права  жить на налоги, выплачиваемые нами, а мы не должны платить в бюджет свои деньги, которые пойдут на поддержку лености и безответственности». Бедные воспринимаются как сами виноватые в своем состоянии, как те, кто не желает «сделать себя», кто ленится и не хочет трудиться, и потому они недостойны поддержки со стороны государства. То есть, бедные выставляются не жертвами социально-экономического порядка, а эксплуатирующими общество элементами. Общество именуется жертвой многочисленных бедняков, которые требуют перераспределения богатств в их пользу. Такая антиэтическая позиция воспитывает индивидуализм и, соответственно, индивидуалистический тезис «помоги себе сам и не жди ничего от общества». Она же затушевывает благие стремления изменить порядок вещей. К тому же, как заметил Эрих Фромм, идея, согласно которой человек ленив от природы, не имеет фактических оснований, а лишь помогает властям обосновать (или скрывать) свое нежелание отказаться от господства над слабыми и нуждающимися [15]. Добавим, что она является идеологическим основанием для сохранения неолиберального статус-кво, при котором растет поляризация между людьми и целыми народами, а «сектор бедности» расширяется.

Англиканско-протестант­ский поп Таунсенд называл бедность необходимым условием богатства и утверждал, что бедные по закону природы непредусмотрительны, и потому вынуждены выполнять самые грубые, грязные и низкие функции. По его мнению, благодаря существованию бедности растет сумма человеческого счастья, а «более утонченные люди (the more delicate) освобождаются от тягот и могут беспрепятственно следовать своему более высокому призванию и т. д… Закон о бедных имеет тенденцию разрушить гармонию и красоту, симметрию и порядок этой системы, которую создали в мире бог и природа» (цит. по [9. С. 710]). Во-первых, здесь система, в которой велика бедность, вводится в ранг некоего божьего закона и закона природы; значит, борьба с такой системой априори лишена смысла и обречена на неудачу. Более того, это положение вещей самым циничным образом связывается с гармонией и красотой, симметрией и порядком. Во-вторых, бедность предполагается условием достойного существования тех, кто «более утончен». Теперь оглянемся вокруг. Наиболее достойно существуют далеко не только описанные Марксом эксплуататоры человеческого труда, которые выстраивают инфраструктуру и обеспечивают промышленный прогресс. «Утонченными» и следующими «высокому призванию» являются сделавшие себя респектабельными гражданами бандиты из 90-х; олигархи, скрывающиеся от налогов и уводящие за рубеж активы; деятели, которые вместо капиталистического созидания выжимают все соки из доставшихся им предприятий и оставляют их в бесхозном состоянии; ростовщики, чей «труд» категорически вреден для экономики. Так что, глядя на этих дельцов, весьма трудно поверить в содержательность соответствующего тезиса, оправдывающего бедность. На социально-экономическом Олимпе далеко не всегда восседают лучшие, самостоятельно «сделавшие» себя. Нередко пьедестал занимают те, чья деятельность спекулятивна и антисоциальна, кто является не трудолюбивым, а наглым, нахрапистым, бесчестным, беспринципным, аморально гибким по отношению к начальству, готовым идти по головам. Недаром В.И. Ленин называл тунеядцев, баричей, мошенников хранителями традиций капитализма [7].

Прибыль может находиться в отдалении от личных трудовых усилий человека, ее получающего. Иными словами, владелец капитала может не работать, но получать и даже максимизировать прибыль путем эксплуатации труда нанятых сотрудников. Это совершенно несправедливо, хотя защитники рынка заявляют, что данное стечение обстоятельств – плата за риск распоряжения капиталом или награда за аскетизм предпринимателя, сумевшего накопить свое богатство. Только почему-то за риск владельца капитала платят эксплуатируемые им люди; ведь не капиталист кормит трудящихся, а наоборот, трудящиеся обеспечивают доходы капиталиста – в том числе такого, который не вкладывает в предприятие свой труд. При этом простой рабочий затрачивает максимум усилий, но стабильно получает значительно меньший доход, чем капиталист, который вкладывает минимум усилий или вообще самоустраняется от труда. Короче, капитализм как таковой и неолиберализм как высшее проявление капиталистической аморальности разрывает связь между вкладываемыми усилиями и получаемым доходом. Подобный эффект относительно капитализма зафиксировали различные авторы, в частности, Э. Фромм, который также отметил: «шахтер зарабатывает лишь малую долю того, что получает управляющий шахты, хотя затрачивает гораздо больше усилий и переносит больше опасностей и неудобств, связанных с его работой» [14. С. 124].

Вершину Олимпа занимают также те, кто получил приличный финансовый, образовательный и социальный капитал по наследству от своих родителей. Поэтому либеральная догма о трудолюбии и предприимчивости как факторе неограниченной социальной мобильности – не более чем миф. Мифологичность этого явления еще в советское время отлично показали Т.Г. Голенпольский и В.П. Шестаков [3].

Либерализм современного типа на международном уровне – средство глобального открытия рынков, разрушения национальных государств, ускорения имущественной поляризации в мире, перетекания капиталов а вместе с ними и властных ресурсов в руки транснациональных элит и укрепления их власти в мире. Капитал стал глобальным, детерриториализированным, свободно перетекающим из места в место, из региона в регион. Как писали Ж. Делез и Ф. Гваттари, капитал «детерриториализовался, дабы обеспечить тем самым власть Европы над дру­гими народами и их ретерриториализации в Европе» (цит. по [8, с. 62]). Только правильнее было бы вести речь о властвовании не Европы над миром, и даже не Запада в целом, а транснациональной корпоратократии, для которой либерализм выступает в качестве некоей открывашки государств и их экономик.

Открытость страны глобальному рынку и деятельности мобильного транснационального капитала ограничивает возможности государства регулировать распределение дохода, противостоять вывозу национальных богатств, осуществлять защиту социальных прав граждан и выполнять другие вышеназванные функции. И нецелесообразно призывать к отказу от государства, сокращать его функционал не на основе факта минимального выполнения этим институтом своих обязанностей, а на основе идеи, что в принципе эти функции не следует реализовывать государству. Такая радикально рыночная идея равнозначна призыву к социальному самоубийству. Кроме как государству эти функции выполнять некому. Если же оно становится «слабым», его место занимают работающие в своих интересах, а не в интересах общества, структуры: транснациональные корпорации (ТНК), олигархат, криминалитет. Они, равно как и приватизированные службы, обычно защищаются законами о конфиденциальности деловой информации, что придает им непрозрачность и обеспечивает антидемократические тенденции. Именно ТНК и всяческие транснациональные спекулянты стремятся «открыть» национальные экономики, уничтожить государственный суверенитет, ликвидировать социальное государство как значимое достижение человечества, в результате чего наступает дестабилизация хозяйства, бедность, поляризация, незащищенность перед «конъюнктурой мирового рынка». «Судьбу целых слоев населения, а иногда и целых стран может решить «солипсическая» спекулятивная пляска капитала, преследующего свою цель получения прибыли в блаженном равнодушии к тому, как его движение повлияет на социальную действительность. В этом заключается основное системное насилие капитализма, гораздо более жуткое, чем прямое докапиталистическое социально-идеологическое насилие: это насилие уже не приписывается конкретным лицам и их «злым» намерениям, а является чисто «объективным», системным, анонимным» [4].

«То обстоятельство, что основной мотивацией транснациональных компаний (ТНК) является прибыль, а государство создается для жизнеобеспечения и защиты его граждан, объективно порождает обострение противоречий между интересами социальной экономики и интересами ТНК» [11. С. 48]. Транспортная инфраструктура должна строиться не ради бизнес-прибыли, а ради комфорта всех членов общества. Новым лекарственным препаратам надлежит создаваться не для обогащения корпораций, а для сохранения здоровья каждого гражданина. И так далее…   Либеральное государство и государство рабочих, если брать каждое из них в максимально чистом виде, выступают по отношению друг к другу антагонистами.

Сегодня, когда неолиберализация мира достигла жутких пределов, необходима переориентация с антисоциальной идеи равенства возможностей на относительное равенство доходов и условий жизни; именно такой вариант наиболее отражает идею социальной справедливости. Мы написали слово «относительное», так как полное равенство – другая крайность несправедливости. Ведь вклад людей в общее дело разнится. У каждого своя квалификация, своя сфера деятельности, свой уровень трудолюбия. Поэтому каждому должно воздаваться по его вкладу – за общественную полезность его труда, за квалификацию. Это есть реализация принципа меритократии. Сейчас же этот принцип забыт как на национальном, так и на международном уровне.

Спекулятивная деятельность, сегодня ставшая поистине глобальной, приводит к раздуванию финансовых пузырей, которые ведут к кризису, бьющему по национально-политической, национально-экономической и социальной системе. Общественно-экономическая справедливость выворачивается наизнанку: частное лицо за кражу нескольких сотен сажают в тюрьму, а руководствам банков, которые своими финансовыми спекуляциями украли миллиарды и привели к торжеству финансово-экономический кризис, правительства выделяют денежную помощь. Происходят перераспределение мировых богатств в пользу самых влиятельных транснациональных акторов, еще большее ослабление национальных государств и обеднение народов. Если все описанные тенденции связывать с якобы функционирующем равенством шансов, странно подумать, что именно таковым не является.

Даже среди либералов стало модным разглагольствовать о важности снижения бедности и социально-экономической поляризации в мире. Данный тренд характерен для нашей современности потому, что у либералов есть потребность продвигать свою идеологию, а для этого необходимо вооружиться социально приемлемыми аргументами, чтобы эффективно работать на самолегитимацию в  контексте общественного мнения. Поэтому и говорят они о том, что их цели – демократия, экономическое развитие и борьба с бедностью. Только, декларируя необходимость сократить бедность и уменьшить поляризацию, они предлагают типично рыночные методы, которые еще более усугубляют данные проблемы. Это аналогично тому, чтобы призывать тушить пожар (кто же поспорит с легитимностью такого призыва?), но делать это бензином. В лучшем случае рыночники акцентируют внимание на некоторых выходящих за рамки неолиберальной концепции малоэффективных корректирующих мерах; обычно это те меры, которые должно осуществлять государство и тем самым совершать небольшое и нерешительное наступление на святая святых – саморегулирующийся рынок.

Всякие россказни про благотворительность только отводят общественное внимание в сторону. Ведь благотворительность – всего лишь капля в море устроенной неолиберализмом мировой несправедливости. Благотворители нередко – это нажившиеся на общественной собственности олигархи, которые одной рукой отбирают максимум, а другой дают минимум, после чего бьют себя в грудь и самоназываются филантропами, борцами за народное счастье.

Рассуждая о борьбе с бедностью и ростом поляризации, сторонники свободного рынка принципиально не желают увидеть самые корни этих проблем, социальную вредность либерализма. Они списывают ответственность на некие политические ошибки, на несостоятельность того или иного общества и присущую ему «культуру лени». Но в самой экспансии капитализма они причин усматривать не желают. Остающаяся жить идеологема приоритета индивидуальной свободы над общественным равенством оправдывает не просто неравенство, а его самые запредельные формы. Собственно, для этой идеологемы просто не существует запредельных форм неравенства. Любое значение коэффициента Джини годится…

Более того, вся эта стоящая на защите оголтелого капитализма экономика, забалтывая заумью реальность, вместо науки представляет собой охранительный дискурс. Она не изучает экономическую реальность, а создает ее идеализированный образ, наделенный совершенным рынком и идеальной конкуренцией, чего в действительности нет. Этим образом подменяется реальность. Догмы о нерегулируемом рынке, производящим социальное благо и создающим некий социоэкономический баланс, остаются догмами, противоречащими историческим данным и рациональным построениям. Короче, либеральная теория во многом антиисторична и внерациональна, хотя мимикрирует под научную строгость. 

Сколько бы ни говорили сектантски мыслящие апологеты рынка, что именно неолиберализм является средством противостояния финансово-экономическим кризисам, их догматы разбиваются о реальность. Большинство финансовых кризисов в разных странах мира произошло вследствие неолиберализации экономики. Даже известный финансовый спекулянт Джордж Сорос, которого нельзя упрекнуть в «архаичном» коммунистическом мировоззрении, утверждает, что финансовые рынки внутренне нестабильны и стремятся к кризисам, если стабильность не поддерживается государственной политикой. По Соросу, рынки могут быть полем злоупотреблений, конкуренция не ведет к наилучшему распределению ресурсов, преследование каждым эгоистических интересов дестабилизирует систему, социальная справедливость нереализуема в условиях неограниченной конкуренции, и поэтому стабильность финансовых рынков сохраняется некоторой формой регулирования [12]. Правда, здесь мы видим необычайную иронию, если не тотальное лицемерие. Ведь Сорос одной рукой занимается финансовыми спекуляциями, а другой (гуманитарной деятельностью) пытается внести вклад в нейтрализацию малой толики бедствий, которые эти спекуляции вызывают.

И Сорос – не единственный либерал, который отрицает собственно рыночно-монетарные положения. Мондиалист Ж. Аттали высказывает ошибочное мнение, будто рынок и демократия не способны существовать друг без друга. Однако при этом он говорит, что без демократии невозможна эффективная борьба против бедности, и демократия не имеет смысла, когда народ беден. Аттали утверждает: «Сегодня почти повсеместно признано: опираясь только на рыночные отношения, невозможно построить сбалансированное общество, поскольку рынок производит материальные блага, но не способен уменьшить неравенство или обеспечить защиту наиболее слабых» [1. С. 53]. Здесь мы видим еще один пример, когда апологет либерализма и глобализации высказывается «неправильно» с точки зрения идеологии неолиберализма.

Все-таки государственная политика – несмотря на мнение рыночников – является не проблемой, а инструментом решения проблем. Проблемой она становится тогда, когда ее нет, точнее, когда она становится по-либеральному скукоженной, нерешительной, отказывающейся следовать интересам общества.

Интересно, что настолько одиозная фигура современного капитализма, как Б. Гейтс, принялся призывать государство поддерживать науку и прорывные технологии. Этим он противоречит неолиберальному мифу о том, что все новшества создаются именно частным сектором. Впрочем, сама история постоянно опровергает данную догму. Частному бизнесу неинтересно оплачивать прорывные технологии, особенно если отдача от них не концентрируется в его кармане, а рассеивается по всему обществу как социальная польза. Ему невыгодно вкладывать деньги в инновации, которые не обещают быструю прибыль, тем более в фундаментальную науку. И далеко не каждый бизнесмен может позволить себе грандиозные проекты просто в силу их изначальной дороговизны. Есть инновации социально необходимые, а есть прибыльные, и они не совпадают; капиталистический, а тем более неолиберальный, миропорядок ограничивает производство инновационного и полезного.

Э. Фромм писал с укором в адрес кибернетического общества, что в нем господствует антигуманистичная максима: «Нечто должно быть сделано, если только это технически возможно» [13. С. 49]. Конкретно упреки Фромма касались производства ядерного оружия, также он называл создание в медицине приборов без учета их настоящего использования. Как раз предложенное американским социальным философом представление в наш век изрядно устарело. Ирония ситуации в следующем: максима, на которую обрушился Фромм, в условиях неолиберализма почти не функционирует, и ее дисфункциональность – вовсе не прогрессивное явление. Бизнес не будет производить все, что только может. Государство, которое во многом управляемо деловой элитой, едва ли станет вкладываться в возможное и осуществимое, но невыгодное для своих управленцев. Дело в том, что судьба пожалела Фромма и не позволила ему увидеть все «красоты» и «достоинства» побеждающего неолиберализма. Философ написал свой труд в 1970-е гг., то есть на излете «славного тридцатилетия», которое характеризовалось некоторой ответственностью капитала перед трудом и рядом прогрессивных явлений в социально-экономической политике. И, соответственно, критиковал он не ультра-рыночный режим, а более или менее социальную форму капитализма. Аналогичным образом в работе 1950-х гг. Фромм писал, что в США исчезла экономическая эксплуатация масс, рабочий класс получает все большую часть национального богатства, при помощи профсоюзов рабочий стал партнером администрации, его уже нельзя выгнать с работы или третировать, он больше не смотрит снизу вверх на начальника [14]. Во-первых, Фромм здесь изрядно преувеличил реалии. Да, возникло серьезное улучшения в положении рабочих, если сравнивать с прошлыми временами, но, конечно, эксплуатация ликвидирована не была. Во-вторых, опять же, эти положения были выдвинуты в период более прогрессивного в социальном плане капитализма, чем тот, который мы имеем сегодня. Устарела не экономическая эксплуатация, а ряд положений Э. Фромма. Но после этого отступления вернемся к нашей теме.

Гейтс справедливо утверждает, что государства должны вкладываться в фундаментальные исследования, так как преимущества для общества будут выше суммы, которую может получить изобретатель. Также Гейтс напоминает, что Интернет был создан государством, и это вызвало инновации, которые продолжают менять общественную жизнь, а ни одна из поставляющих данные инновации компаний не смогла бы их создать. Он же, продвигая инвестиционную активность государства, сетовал на недостаточность средств, которые вкладывают в исследовательские проекты фармацевтический бизнес, IT-компании и – особенно – энергетические корпорации [19]. 

Даже такой убежденный неолиберал, как Френсис Фукуяма, в порыве впечатления от финансово-экономического кризиса, в ряде своих статей (см. [2], [6], [18]) начал выступать за регулирование рынка. Правда, он предлагает регулирование мягкое, которое не трансформирует экономику из рыночной в социалистическую, и все-таки оставляет ее именно в рыночном состоянии. Он пишет: «И глобальный финансо­вый кризис, начавшийся в 2008 г., и текущий кризис евро стали следствием функционирования модели слабо регулируемого фи­нансового капитализма, которая сформировалась за последние 30 лет <…> нынешняя форма глобализированного капитализма разрушает социальную базу среднего класса, на котором держится либеральная демократия» [16. С. 187, 187-188]. Фукуяма даже слабо намекает на разумность протекционизма. Он постулирует необходимость перераспределения благ (но не говорит, какого именно и в чью пользу), прекращения доминирования групп интересов в политике (тоже не указано, каких групп), коррекции капитализма (снова неясно, в какую сторону). Он призывает критиковать основы неоклассической экономики, а именно ее положения о суверенности индивидуальных предпочтений и представление о совокупном доходе как точном показателе национального благосостояния (очевидно, критиковать следует не только эти положения неоклассики). Фукуяма предлагает пересмотреть взгляд на рынок как самоцель и начать оценивать мировую торговлю и инвестиции с позиции не только накопления национального богатства (вообще-то до сих пор происходило накопление в первую очередь корпоративного богатства), но и вклада в процветание среднего класса (а как же быть с классом рабочих?). Он видит важность в критике элит, которые жертвуют общим благополучием ради процветания небольшой группы, а также в критике денежной политики, приносящей выгоду только богатым людям.

Казалось бы, пора воскликнуть: «Свершилось! Наконец-то один из гуру неолиберального глобализма признал упадочность этой идеологии, обрел интеллектуальную независимость, обзавелся научной объективностью и сорвался с повадка тех, интересы которых он своими писаниями так долго обслуживал»! Но такие восклицания будут преждевременными. Неолиберальный мастадонт в целом остается верен своей идеологии, продолжая стоять на страже эвфемизма «либеральная демократия» и расхваливать революцию Рейгана-Тэтчер, которая якобы сделала мир более конкурентоспособным и стабильным, способствовала распространению демократии, росту среднего класса (на самом деле средний класс серьезно пострадал от этой революции). Вообще странно слышать слова о Рейгане и Тэтчер как о демократах, когда известно, что они проводили либерализацию экономики через жесткое подавление забастовок и различных выступлений рабочих, ограничение профсоюзного влияния и в целом через борьбу со стремлением трудящихся выступать в защиту своих прав. Странное представление о демократии у Фукуямы.

В статье «Будущее истории» Фукуяма использует различные манипуляции и ухищрения, превращая свой текст из научной статьи в идеологический памфлет, которых под видом объективных исследований он написал достаточное количество. Так, описывая рост неравенства в США, он виновником этого феномена назначает следующий «факт» – непропорциональное распределение благ в сторону наиболее талантливых и хорошо образованных людей. Неужели алчные, воинственные руководители корпораций и чиновники высшего уровня, которые вероломно вмешиваются в дела других стран и грабят целые народы, – это наиболее талантливые и образованные люди? Разве таковыми являются топ-менеджеры, выписывающие себе огромнейшие бонусы даже когда дела компаний идут плохо, а сами эти менеджеры проявляют управленческую неэффективность? Финансовых кудесников наш автор называет талантливыми людьми, которые получают значительную долю национального богатства.  Отчасти он прав, но все-таки талант следует сопрягать с общественной пользой. Ладно еще, что Фукуяма, постулируя талант и образованность, не добавил к ним нравственную состоятельность. Тогда было бы совсем смешно: наиболее талантливые, образованные и высокоморальные люди пожинают основные плоды национального богатства, а значит, все справедливо.  Наконец, трудно себе представить, что именно указанный Фукуямой околомеритократический феномен, а не само господство неолиберализма, является важным фактором роста неравенства. Другим таким фактором он назначает  технологический прогресс, в результате которого технологии, заменяющие некоторые функции человека, упраздняют низкоквалифицированные рабочие места. Короче, Фукуяма играет в игру по сваливанию вины и ответственности с больной головы на здоровую, активно стремясь отвести взор от реальных виновников «торжества неравенства» в сторону некоего «естественного» хода событий. Надо отдать должное, что Фукуяма к факторам неравенства и подрыва доходов среднего класса причисляет глобализацию, а именно тот ее аспект, в соответствии с которым в развитых странах практикуется аутсорсинг, и работа, прежде выполняемая средним классом, теперь выполняется более дешевыми кадрами из других стран. Но в целом, говоря полуправду, Фукуяма выстраивает неверную модель причин роста неравенства.

В «Будущем истории» Фукуяма объясняет недостаток левых идеологии и политической силы, наблюдающийся даже после свершившегося финансово-экономического кризиса, разными причинами. Одна из них – традиционная культура в США, пропагандирующая равенство возможностей вместо равенства результатов. С этим стоит согласиться, хотя, думается, реальные условия развернувшегося неравенства и прочих социально-экономических проблем должны бы подтачивать эту традицию. Далее политолог ссылается на требования левых в обеспечении государством социальных благ (здравоохранение, образование, пенсии) и утверждает, что сегодня данная модель изжила себя, так как социальные системы разрослись, бюрократизировались, стали негибкими и финансово неустойчивыми. Аргумент неуместен. Ведь левые не к бюрократизированности, негибкости и неустойчивости стремятся, и вовсе не они сделали социальные системы таковыми. Напротив, они желают эти системы изменить в сторону их большей социальности. Поэтому странно доказывать недостаток доверия к левым плохим состоянием социальных структур, до которого их довели правые.  В качестве главной причины дефицита левых сил Фукуяма называет следующую: современные левые неспособны детально проанализировать происходящее со структурой развитых обществ на фоне изменений в экономике и предложить реалистичную программу действий по защите общества, основанного на среднем классе. Как будто правые способны это сделать. Кто же сказал, что существует недостаток в настолько умных левых? Известно, что в США левым не предоставляется возможности стать официальной, представленной в качестве третьей партии, силой. Им не дается рупора, их редко печатают известные издания, их крайне нечасто приглашают на телевидение, левые сталкиваются с цензурой в СМИ. Их постоянно дискредитируют политики, журналисты и холуйские интеллектуалы (Фукуяму смело можно к ним отнести), защищающие во что бы то ни стало интересы господствующей корпоратократии. О мощной цензуре американских СМИ писали многие более уважаемые авторы, чем Фукуяма, например Герберт Шиллер и Ноам Хомский. Тем более Фукуяма сам утверждает, что элиты во всех обществах пользуются недосягаемыми для других возможностями доступа к политической системе ради защиты своих интересов, а уравновешивающая демократическая мобилизация отсутствует. Понятно, что в таких условиях может возникнуть ощущение недостатка левых идей и левых сил. Как говорится, если вас не показали в широких СМИ, значит, вас просто не существует.

Дело не в том, что направления левой мысли были провальными, в чем убеждает нас Фукуяма. Дело в том, что эта мысль в корне противоречит интересам власть имущих, а потому не находит возможности для свободного продвижения в поле масс-медиа и, следовательно, в ментальное социальное пространство. Выскажем весьма сильную гипотезу: каким бы неказистым ни был левый проект, он все равно в плане социальной ценности будет лидировать по сравнению с откровенно общественно вредным неолиберальным проектом. Неудивительно, когда вас постоянно где-то диффамируют и дискредитируют, где-то замалчивают и не дают возможности выступать на широкую публику, вы будете переживать кризис доверия. Фукуяма утверждает, что марксизм в академических кругах заменили различными течениями, на основе которых нельзя создать массовое движение: постмодернизм, мультикультурализм, феминизм, критическая теория. Ну а кто его заменил этими бесполезными с точки зрения классовой борьбы направлениями? Неужто он сам заменился, без всякого влияния со стороны тех, для кого марксизм – давняя и ставшая уже классической кость в горле? Можно сколько угодно постулировать смерть марксизма, но явно смерть была неестественной, и марксизм если и ушел из жизни, то не по доброй воле.

К. Маркс сказал о гуманистической школе, критикующей отрицательные стороны производственных отношений, но сглаживающей противоречия: «Вся теория этой школы основана на бесконечных различениях между теорией и практикой, между принципами и их последствиями, между идеей и ее применением, между содержанием и формой, между сущностью и действительностью, между правом и фактом, между хорошей и дурной стороной» [10. С. 127]. Думается, эти слова вполне относимы к современным называющим себя левыми защитникам капитализма. Они же относимы и к правым теоретикам типа Фукуямы или Бхагвати, которые вроде бы видят минусы сложившегося порядка, но отчаянно их сглаживают, утопически уповают на то, что буржуазия вот-вот начнет делиться (с чего бы это?), обвиняют в порожденных рынком глобальных бедах не только рыночные силы, но и кого-то, кто не заслуживает ярлыка виновного, и совершают множество иных идеологических инсинуаций.

В другой работе Фукуяма заявил, что именно государству надлежит контролировать разработку и применение биотехнологий, поскольку они могут применяться как во благо, так и во вред [17]. Конечно, государство призвано контролировать не только биотехнологии, но много чего еще. Именно государству, а не так называемому свободному рынку с его мифической невидимой рукой, следует регулировать наиболее крупные средства производства, обеспечивать людей всеобщим и качественным образованием, доступной и качественной медициной. Фундаментальная наука способна выживать и развиваться только при господдержке, ведь бизнесу требуется не она, а конкретные результаты от практических научных приложений, и бизнес не задумывается о том, что эти приложения зачастую вырастают из фундаментальной науки, а она – вместе с тем важнейшее культурное и технологическое достояние. Ряд наукоемких технологии, который не может поддерживать бизнес в силу краткосрочности его целей, нужен обществу, и потому для их существования и внедрения требуется государственная помощь. Рыночные акторы не будут облагораживать страну и общество крупнейшими инфраструктурными проектами (строительство дорог, портов, технопарков и т.д). Государственный надзор также необходим, чтобы технологии не применялись во вред обществу. Рынок настроен производить множество товаров и заодно наращивать производство отходов, поэтому проблема защиты окружающей среды ложится целиком на плечи государства.  Именно государство борется с финансовым хаосом и регулирует финансовый сектор (ограничивает социально и экономически вредную деятельность финансовых спекулянтов), равно как и обеспечивает экономическую стабильность. Только государство обеспечивает работу правоохранительной системы и ее структур. Функционирование обороны страны в самом широком смысле также возлагается на государственную заботу. Не может частный бизнес формировать и поддерживать армию, да еще крупную, сильную и дорогостоящую. Допустим только государственный контроль создания и распространения оружия массового поражения.  В основном государство занимается формированием социально необходимого тренда в СМИ – воспитания общества в русле высоких нравственных ценностей. Государство – и только оно – занимается борьбой с бедностью, безработицей и социально-экономическим неравенством. Именно оно отвечает за функционирование справедливой налоговой и пенсионной систем, за социальное страхование и социальную политику в самом широком смысле этого слова. Наконец, только государство сохраняет экономический, политический, информационный, военный суверенитеты страны. Поэтому совсем недостаточно вслед за Фукуямой концентрировать внимание только на государственном контроле за биотехнологиями.

И если государство недостаточно эффективно (что всегда и бывает) обеспечивает развитие в данных областях, из этого не следует утверждение, что государство само по себе неэффективно и потому его роль нужно минимизировать. Это было бы лечением головы методом ее отрубания, поскольку никакой другой институт, кроме государства, не будет поддерживать функционирование перечисленных областей. Общество требует именно общественных структур, а не только частных, ориентированных лишь на свои личные и корпоративные цели. И никакой рыночный фундаментализм недопустим!

 

Библиографический список

1. Аттали Ж. Понятие «нация» станет отзвуком былых реалий // Россия в глобальной политике. – 2007. – Т.5. – № 2. – С. 52 — 61.
2. Бердсолл Н., Фукуяма Ф. Консенсус после вашингтонского // Россия в глобальной политике. – 2011. – Т. 9. – № 2. – С. 194 — 203.
3. Голенпольский Т.Г., Шестаков В.П. «Американская мечта» и американская действительность. – М.: Искусство, 1981. – 208 с.
4. Жижек С. Политические следствия нерепрезентативного искусства [Электронный ресурс.] // Центр политического анализа. URL: https://centerforpoliticsanalysis.ru/position/read/id/politicheskie-sledstvija-nereprezentativnogo-iskusstva#_ftnref5 ‒ (Дата обращения: 03.07.2022).
5. Кара-Мурза С. Политэкономия индустриализма: мифы и реальность. – М.: Родина, 2018. – 272 с.
6. Кэпин Ю., Фукуяма Ф. Глобализация, современный мир, китайская модель развития (диалог Юй Кэпина и Фрэнсиса Фукуямы) // Проблемы Дальнего Востока. – 2013. – № 1. – С. 105 — 113.
7. Ленин В.И. Государство и революция // Ленин В.И. Государство и революция. – М.: Издательство АСТ, 2020. – С. 251 — 390.
8. Мантатов В.В. Геофилософия евразийской цивилизации (на примере Байкальской природной территории) // Век глобализации. –. 2016. – № 4. – С. 59 — 67.
9. Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т. I. Кн. I. Процесс производства капитала // К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч. Т. XVII. – М.: Партиздат ЦК ВКП(б), 1937. – 864 с.
10. Маркс К. Нищета философии [перевод с французского]. – М.: Изд-во АСТ, 2020. – 224 с.
11. Пальцев А.И. Государственная безопасность России в условиях смены геополитических доминант, определяющих современное положение в мире // Гуманитарные проблемы военного дела. –. 2017. – № 2(11). – С. 47 — 53.
12. Сорос Дж. Сорос о Соросе. Опережая перемены: Пер. с англ. – М.: ИНФРА-М, 1996. – 336 с.
13. Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности: Перевод / Авт. вступ. сл. П.С. Гуревич. – М.: Республика, 1994. – 447 с.
14. Фромм Э. Здоровое общество; пер. с англ. Т. Банкетовой, С. Карпушиной. – М.: АСТ, 2022. – 528 с.
15. Фромм Э. Иметь или быть? / пер. с нем. Э. Телятниковой. – М.: Изд-во АСТ, 2021. – 320 с.
16. Фукуяма Ф. Будущее истории (сможет ли либеральная демократия пережить упадок среднего класса) // Россия и мусульманский мир. – 2012. – № 6.  – С. 187 — 200.
17. Фукуяма Ф. Наше постчеловеческое будущее: Последствия биотехнологичес­кой революции. Пер. с англ. М.Б. Левина. – М.: ОСЮ «Из­дательство АСТ»: ОАО «ЛЮКС», 2004. – 349, [3] с.
18. Фукуяма Ф. Падение корпорации «Америка» // Мир перемен. – 2008. –  № 4. – С. 15 — 22.
19. Phillips L. Bill Gates, Crypto-Socialist? [Elektronnyy resurs.] // Jacobin. URL: https://www.jacobinmag.com/2015/12/bill-gates-ted-talk-renewable-energy-research-development-government/ ‒ (Data obrashcheniya: 12.06.2022).

 

Ильин А.Н. Неолиберализм и его критика со стороны известных защитников рыночного порядка // Вопросы культурологии №9, 2022. С. 703-717.